— Тебя еще будут допрашивать, — продолжил Балакин, — а пока ответь: сколько людей у тебя было на момент окружения, где они сейчас?
Шамиль, выслушав вопрос, молча развернулся к лежащим в ряд четырем телам и всмотрелся. Тут и Балакин, и местный глава администрации, и комбат, и замначпо, и веснушчатый солдат-конвоир, и еще кто-то тоже стали рассматривать облепленные мухами дырявые в нескольких местах тела погибших. Один из них еще дышал, но жить ему оставалось недолго, и это все понимали.
Шамиль, показав рукой на троих, сказал, что трое — его люди, а тот, что в голубой одежде, в отряде не состоял.
— Об остальных я ничего не знаю, — отрезал Шамиль.
— Мы думали, это твой родственник, — слегка пожалел о случившемся Балакин.
Шамиль помолчал, вытер кровь, сочащуюся из уха и ноздри, чмыхнул носом и, не меняя тона, произнес:
— Это не родственник. Это мой сын...
Сознание Балакина заволокло туманом. Он ощущал это физически, стремился преодолеть его плотность, и наконец, через рваные разрывы тумана, к нему пробилась мысль, что это черт знает что и Бога на свете нет. Ему самому мысль казалась ясной.
— Я не хотел, чтобы он воевал. Он учился в Махачкале. Осенью бросил. Боялся, что его из-за меня арестуют. Приехал сюда. Я отвез его в этот поселок. Поселил у дальней родни. Вместе с женой. Я хотел, чтобы он пережил войну. Я сам заставил его выйти из окруженного поселка, чтоб не попал под бомбу.
Берег сына Шамиль, охранял от пули и людской молвы, от госбезопасности и мобилизации... И не уберег...
— Вы напрасно его убили, — заключил свой короткий рассказ Шамиль и прострелил взглядом растерянного Балакина, — он ничего плохого вам не сделал.
— Мы его не убивали, — напористо стал оправдываться Балакин, — ты сам его убил. В нем пули из твоего пулемета.
— Нет, — крутил головой Шамиль, — это ты, командир, убил моего сына. И Аллах тебя покарает.
Балакин постыдился спорить дальше. Он отвел взгляд от бронепробивающих глаз Шамиля и смотрел на мертвого декханина, бывшего студента. Мысль о Боге и черте не уходила. А Шамиль, потерявший в жизни все, вдруг рванулся из круга офицеров, ударил кулаком в лицо зазевавшегося солдата-конвоира, вырвал у него автомат, передернул затвор...
Офицеры, растерявшись от наглости пленника, стояли молча и лишь глядели удивленно на Шамиля. Только чеченец — глава администрации — выхватил из кармана пиджака пистолет и сдвинул флажок предохранителя...
Шамиль сыпанул очередь в сторону Балакина. Но тот стоял в глубине круга, и все пули достались замначпо Постникову, который стоял с краю, ближе всех к Шамилю...
Глава администрации, вытянув длинную руку с пистолетом, выстрелил Шамилю в грудь. Шамиль упал на солдата-конвоира, тот, шустренько выбравшись из-под рухнувшего на него тела, выхватил из ослабевших рук автомат, выпустил очередь по лежащему. Перепрыгнув через мгновенно умершего замначпо, комбат подлетел к солдату и, схватив его за куртку, затряс, обрывая пуговицы:
— Солдат! Я тебя убью! Фамилия? Фамилия твоя как?!
— Прекратить! Прекратить! — заорал Балакин, позеленев лицом, и хрястнул о сухую закаменевшую землю свои итальянские очки.
Комбат бросил тормошить солдата и повернулся к задыхавшемуся Балакину.
— Отставить! — на пределе закричал Балакин и, видимо, вмиг обессилев, медленно побрел к технике.
Никто не расходился. Никто не двинулся с места. Никто не проронил ни слова. Лишь два выстрела донеслись издали. Это тихий офицер госбезопасности под шумок расстрелял двух отсеянных на фильтропункте ингушей-наемников, и два диких голубя, прошелестев крыльями, унесли в клювах их души. И пришла тишина...
Советуем: горящие туры в норвегию 4 от лучшего турагентства.
Николай Коньков РАЗРУШИТЬ КАРФАГЕН!
Carthaginem esse delendam!
Cato Maior
О ДУМСКИХ СЛУШАНИЯХ 16 МАЯ
"Второй призыв реформаторов", связанный с возвышением фигуры Путина, еще раз продемонстрировал полную зависимость всей политической системы России от интересов стран так называемого "золотого миллиарда", прежде всего США. Не будь такой зависимости — за ратификацией самоубийственного договора СНВ-2 немедленно последовал бы уход из Думы фракций и депутатов, голосовавших против уничтожения отечественных тяжелых ракет. Не будь такой зависимости — распад СССР не продолжался бы фактическим распадом Российской Федерации. Не будь такой зависимости — за рубеж не вывозились бы ежегодно результаты труда 8-12 млн. русских "рабов" (что в денежном эквиваленте составляет 20-30 млрд.долл.). Но такая зависимость есть.