...С самых древних времен на Руси шла борьба между центробежными и центростремительными тенденциями, от исхода которых во многом зависело содержание той или иной эпохи русской истории. Еще на заре русской государственности княгиня Ольга жестоко расправляется с древлянами и создает, как бы сейчас сказали, первую в нашей истории "вертикаль власти". Два века спустя настало время княжеской вольницы и феодальных "рыцарских" войн и вторжение монгольских орд Батыя, в пламени которого сгорела древняя русская цивилизация. Все последующие годы, вплоть до самой Куликовской битвы, русские летописцы и книжники пытались осмыслить причины национальной катастрофы и пришли к однозначному выводу: страну погубили княжеские усобицы и раздоры, и если бы Русь была единой, как при Св. Владимире и Ярославе Мудром, то беды бы не случилось.
Этот "опыт катастрофы" настолько крепко запал в народное сознание, что для создания единого, мощного сверхгосударства русские люди, не задумываясь, шли на любые жертвы. "Опыт катастрофы" говорил им, что трагедия 1237-1240 гг. больше никогда не должна повториться.
Эти противоречия привели в итоге к настоящей гражданской войне, в которой Иван Грозный и созданные им войска опричников топили в крови все, что могло бы поставить под угрозу "проект Третьего Рима" на века вперед. Цель была достигнута ценой колоссальных людских потерь и опустошения некогда процветающих земель. Однако когда тридцать лет спустя на Россию обрушилось нашествие с Запада, идея единого, общего для всех Отечества стала мощнейшим стимулом патриотического сопротивления, закончившегося взятием Кремля ополченцами Минина и Пожарского 6-7 ноября 1612 года.
Катастрофа 1237 года не повторилась, и энергия национального подъема помогла России справиться и с польско-литовскими интервентами, и с претензиями на власть уцелевших в годы опричины феодалов, "семибоярщины". Справившись со смутой, Россия вступила в XVII век, когда русские землепроходцы вышли к Тихому океану, а контуры страны приобрели очертания, более или менее приближенные к современным.
Параллельно процессу роста российской государственной территории усиливалась централизация управленческой системы. При Петре I, превратившем страну в огромный военно-промышленный лагерь, происходит окончательный отказ от хаотичного, унаследованного от прежних эпох административного деления. Основной административной единицей в Московском Царстве был уезд, то есть какой-то город с прилегающими к нему землями. Уезды могли на порядок отличаться друг от друга по своей территории и численности населения, включая в себя то территорию бывших княжеств, то их отдельные, небольшие части. В 1708 году Петр I издал указ о создании 8 губерний (Московской, Ингерманландской (Петербургской), Смоленской, Киевской, Архангелогородской, Казанской, Азовской и Сибирской).
Петровские губернии были одновременно и прообразом современных военных округов. Сами губернаторы соединяли в одном лице военную, административную и судебную власти, сконцентрировав в своих руках такие полномочия, которые даже не снились воеводам времен Московского Царства.
В 1719 году число губерний было доведено до 11, а сами губернии были разделены на провинции, отдаленные прообразы нынешних "субъектов РФ". Так, к примеру, Московская губерния включала в себя Костромскую, Владимирскую, собственно Московскую провинцию и т.д. В 1775 году новую реформу государственного устройства провела Екатерина II, в ходе которой провинции были преобразованы в 40 губерний, однако поверх них возникли генерал-губернаторства, объединявшие по нескольку губерний вместе. Генерал-губернаторы, в свою очередь, выполняли, как бы сейчас сказали, контрольно-надзорные функции, а также руководили силовыми структурами, например, командовали полицией. Подобная структура административно-территориального устройства просуществовала, хотя и в существенно видоизмененном виде, до 1917 года.
После падения монархии на руинах империи возникло несколько десятков самостоятельных государств и государственных образований, со своими правительствами, армиями и даже денежными знаками. Казалось, что России грозит неминуемый распад, однако победа большевиков позволила восстановить государственное единство в границах, немногим отличавшихся от имперских границ 1914 года. Вместе с тем вернуться к прежней модели государственного устройства было уже невозможно: белогвардейцы, поднявшие на щит лозунг "Единой и Неделимой", были вынуждены вести борьбу не только со своими главными противниками, но и с петлюровской "директорией", казахской Алаш-Ордой, грузинскими меньшевиками, а также кавказскими горцами. Даже коммунисты на национальных окраинах были готовы присоединиться к "земшарной республике Советов", но вовсе не хотели снова оказаться в составе России. В то время Сталин, отвечавший за национальную политику, был готов проигнорировать требования "национал-уклонистов", соглашаясь лишь на автономию Украины и Закавказья в рамках РСФСР. Возможно, что если бы это ему удалось, то, несмотря ни на какие "перестройки", мы жили бы сегодня в другой стране. Миллионы русских не страдали от гнета новоявленных "ханов", не знали бы войны Карабах, Абхазия, Приднестровье, Чечня. Однако Сталина не поддержали товарищи по партии, считавшие Россию "тюрьмой народов" и обвинявшие его в "великорусском шовинизме". В итоге возобладала другая, "романтическая" точка зрения, что привело к созданию Союза советских республик, двери которого оставались открытыми для "революционного пролетариата" Германии, Венгрии, Болгарии и т.д.