Были подрывы.
Вот и фотокор наш, увлеченный без меры своей работой, едва не стал "одноразовым". Зацепил ногой растяжку. Слава Богу, сигнальную. Повезло.
— Слушай, парень, мне бы очень не хотелось собирать твои останки по всему Старопромысловскому району, — сказал тогда Вохменцев. — Охолони, браток!
Растяжки — и в большей степени не сигнальные, а боевые, имеющие "на том конце" мины направленного действия МОН-50, 100 или 200, гранаты Ф-1, РГД-№3 или РГ-42, а также ПТУРСы, УРСы и прочие НУРСы (противотанковые, авиационные управляемые и неуправляемые снаряды) — "конек", основные средства партизанской борьбы "непримиримых" супротив наших военных.
— Помнится, — рассказывает Вохменцев, — разминировали мы здание нефтяного института в Старых Промыслах. Под ним — бомбоубежище. Проходили его 4,5 часа. Темнота кромешная, через каждые полметра — растяжки. Сняли порядка 30 гранат. Только закончили работу, сели во дворе перекурить, как тут к нам подходят несколько женщин-чеченок с десятком ребятишек. Спрашивают: коль наши дома разрушены, можем ли мы поселиться здесь? А у меня на душе одно: все ли зачистили, не осталось ли в подвале еще какой взрывоопасной мерзости? Пошел с бойцами по второму кругу. И что вы думаете? Нашел еще одну растяжку, закамуфлированную под электропроводку. В распределительном щитке — фугас на 2,5 килограмма тротила. Рванул бы — мало не показалось. Во всяком случае, и институт, и близрасположенные здания разрушило и повредило бы изрядно. Вместе с разместившимися в них людьми.
НЕ "СЪЕМОМ" ЕДИНЫМ
Работа по обнаружению и ликвидации взрывоопасных предметов, оставшихся после завершения активной фазы боевых действий в Чечне, на сегодняшний день — основная "головная боль" армейских ребят, носящих на камуфляже эмблемы инженерных войск. Однако же, как справедливо заметил в беседе с нами заместитель "главного инженера" оперативной группировки полковник Александр Нестеренко, "не съемом единым живет сапер".
За период нынешней чеченской кампании подразделения инженерных войск, представляющие многие российские военные округа ("А можно конкретнее?" — "Можно, пишите: две отдельные роты разминирования от Московского округа, по одной — от Ленинградского и Уральского, два инженерно-саперных батальона от СКВО плюс ряд других подразделений") навели через Терек, Аргун и Сунжу до 50 мостов и временных мостовых переправ, оборудовали свыше сотни пунктов полевого водоснабжения и несколько тысяч фортификационных сооружений. Помимо этого, вели постоянно инженерную разведку местности, ставили минно-взрывные и невзрывные заграждения на участках возможного прорыва и отхода противника, решали другие специфические задачи.
Начальник инженерных воск Минобороны генерал-лейтенант Николай Сердцев, говоря мне о командире одного из саперных батальонов СКВО подполковнике Бахтияре Набиеве, был краток в своих характеристиках: это тот человек, кто небезызвестному Шамилю Басаеву под Алхан-Калой ногу оторвал.
Сам Бахтияр добавляет: жалко, что не голову.
Батальон Набиева сработал тогда, под занавес штурма Грозного, весьма оперативно. Когда поступило сообщение, что полуторатысячный отряд Басаева будет отходить через Алхан-Калу, Бахтияр со товарищи в течение буквально двух часов возвели в окрестностях этого села непреодолимую минно-взрывную преграду. "Непреодолимую" — это не для красного словца. Сея противопехотные мины через каждый метр "квадратно-гнездовым", саперы не могли предположить, что "чеченский террорист номер один" в желании выбраться из западни пошлет одним маршрутом впереди себя десяток "двоек" смертников. Впрочем, это ему мало помогло. Положив при прохождении минного поля до 170 боевиков убитыми и свыше 300 раненными, Басаев едва сам остался жив, подорвавшись на нашей "пэмээнке".
Я не стал уточнять — ни у Набиева, ни в штабе группировки — на какую награду направили тогда представление комбату-1 из СКВО, отменно выполнившему поставленную перед его батальоном задачу. Узнал только, что за нынешнюю чеченскую кампанию свыше 70 процентов саперов, принимавших непосредственное участие в проведении контртеррористической операции на Северном Кавказе, были представлены к боевым орденам и медалям. А четверо — офицеры Крюков, Ростовщиков, Мариенко и Журавлев (двое последних, увы, посмертно) — удостоены звания Героя Российской Федерации. Надо полагать, не за наведение мостовых переправ.