Недавно в одном из институтов на пост директора, в соответствии с новыми веяниями, назначили "эффективного менеджера", который своим приказом ввёл в состав ученого совета начальника отдела кадров и главного инженера. Теперь он имеет "большинство" голосов для решения "научных" вопросов. В ученом мире важнейшим является научный авторитет. Здесь ценится, сколько книг ты написал, сколько из них переведены на иностранные языки, как часто тебя приглашают на различные конференции и симпозиумы, какие тебе дают награды, насколько много тебя цитируют и т.д. Именно это и говорит о том, выдающийся ты ученый или нет.
Академия наук - это не просто организация, занимающаяся фундаментальными исследованиями в области наук, дающих инновации. Примерно половина наших институтов - это те, которые В.В. Путин называл "скрепами России". На них держится наша страна как единое целое. Я имею в виду институты истории, философии, языка, леса, рек, озероведения, океанологии, геологии и геофизики и еще много других. Без них невозможна цивилизованная жизнь страны.
Нельзя одним махом уничтожить то, что создавалось столетиями. Академия наук существует триста лет и была образована при Петре I. До этого в России науки не было вообще. В мире уже существовали общие представления о Земле и космосе, были Коперник, Галилей, Декарт, а у нас не было ничего. Петр I привез иностранных ученых, и от них пошли научные школы. Например, Физический институт, который я возглавляю, ведет свою историю от приборного кабинета, созданного Петром I в 1714 году в Кунсткамере. Я являюсь восемнадцатым директором за весь период его существования. Видите, какая история? А нам говорят, что будет создана ликвидационная комиссия, проведено объединение А о последствиях подобного шага кто-нибудь задумался? К чему все это приведет. Академия наук является стержнем науки в России, поэтому получается, что реформой бьют по самому важному.
"Завтра". Из 20 Нобелевских премий России шестнадцать, или 80%, получены академиками РАН. Из одиннадцати премий по физике шесть (а это составляет 55%) приходятся на долю сотрудников ФИАН. Цифры говорят сами за себя. Тем не менее, вы уже знаете, как в процессе реформы планируют поступить с вашим институтом? В какую из трех категорий (первые, которые остаются в новой структуре, называемой "Академия", вторые, которые планируют передать в ведомства, и третьи, которые планируется ликвидировать) попадаете?
Г.М. Я не знаю, что с нами будет. Могу сказать только одно: сейчас директоров вызывают в министерство, где сидит мальчик (даже не знаю, имеет ли он кандидатскую степень, да и вообще какое-то отношение к науке) и спрашивает, какая средняя зарплата и сколько свободных площадей. И если зарплата не составляет двукратную по региону, то институт могут ликвидировать.
"Завтра". Получается, что чиновников не интересуют ваши научные достижения и разработки, премии и заслуги перед отечественной и мировой наукой, а интересует размер зарплаты? Но ведь понятно же, что в этой сфере люди зарабатывают не самые большие деньги.
Г.М. А как они будут интересоваться этим, если они, мне кажется, даже не помнят школьный курс физики. Ситуация получается совершенно абсурдная. Агентство, которое собираются создать, не имеет статуса, который должен определяться подзаконными актами. Ещё не факт, что эти акты будут соответствовать даже этому закону. На сегодняшний день все имущество РАН федеральное. А кто может дать гарантии, что имущество, которое агентство получит в управление, не начнет продаваться в частные руки?
Сразу возникают также гигантские региональные проблемы. Наука в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке в значительной мере обусловлена особым статусом этих отделений, наличием у них академгородков. Представьте себе, что по новому положению они не имеют юридического лица, а, значит, не будут напрямую получать деньги. Как они будут содержать академгородки? Ученые разъедутся, там ведь нет другой работы, это не Москва или Санкт-Петербург.
"Завтра". Но сделать такое - означает убить российскую региональную науку.
Г.М. Совершенно верно. С началом реформы в регионах возникает значительно больше проблем, чем в Москве. Ученые, работающие там, находятся в полном отчаянии. Я разговаривал с председателями Дальневосточного, Сибирского и Уральского отделений РАН (в свое время я создавал это отделение и был 12 лет его председателем). Они не представляют, как существующие там власть, промышленность и образование будут обходиться без научного обеспечения, что станет с научными сотрудниками, которых будут увольнять.