Не случайно русские богатыри всегда были героями его творчества — правда, типу Алёши Поповича, куда более близкому для себя, он всегда предпочитал тип Ильи Муромца.
Под бронёй с простым набором,
Хлеба кус жуя,
Едет лесом, едет бором
Дедушка Илья…
И ворчит Илья сердито:
«Ну, Владимир, что ж?
Посмотрю я, без Ильи-то
Как ты проживешь?
Ну, вот и представьте себе такого "дедушку Илью", да еще прекрасно образованного, свободно владеющего пятью иностранными языками, где-нибудь в министерстве или в прогрессивном журнале…
В каком-то смысле его тоже можно назвать демократом, но это был демократизм не "снизу", а "сверху" — демократизм аристократического маскарада, где "все свои" и "без чинов". От наперсника детских игр Александра II, от человека, с младых ногтей вовлеченного в жизнь, явную и тайную, "высшего света" Российской империи, трудно было ожидать иного. И если ему чем-то действительно претила сначала "николаевская", а затем и "александровская" Россия — так это как раз своей "казарменной демократией", блестяще, безукоризненно, на все времена высмеянной в сатире "Сон Попова", которая датирована летом 1873 года, но легко может быть спроецирована в любое время, вперёд или назад:
" Вошёл министр. Он видный был мужчина,
Изящных форм, с приветливым лицом,
Одет в визитку: своего, мол, чина
Не ставлю я пред публикой ребром.
Внушается гражданством дисциплина,
А не мундиром, шитым серебром,
Всё зло у нас от глупых форм избытка,
Я ж века сын — так вот на мне визитка!..
Министр меж тем стан изгибал приятно:
«Всех, господа, всех вас благодарю!
Прошу и впредь служить так аккуратно
Отечеству, престолу, алтарю!
Ведь мысль моя, надеюсь, вам понятна?
Я в переносном смысле говорю:
Мой идеал полнейшая свобода —
Мне цель народ — и я слуга народа!
Прошло у нас то время, господа, —
Могу сказать; печальное то время, —
Когда наградой пота и труда
Был произвол. Его мы свергли бремя.
Народ воскрес — но не вполне — да, да!
Ему вступить должны помочь мы в стремя,
В известном смысле сгладить все следы
И, так сказать, вручить ему бразды.
Искать себе не будем идеала,
Ни основных общественных начал
В Америке. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Британия строй жизни запятнала
Законностью. А я уж доказал:
Законность есть народное стесненье,
Гнуснейшее меж всеми преступленье!
Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам; и, став на свой гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда.
Надеюсь, вам понятно, господа?.. "
Не те ли самые слова из тех же самых уст мы слышали и вчера, и сегодня, и, скорее всего, еще не раз услышим в будущем? Тем более, что при виде «бесштанного» Тита Евсеича Попова министр становится «ещё прекраснее во гневе»:
«Что это значит? Где вы рождены?
В Шотландии? Как вам пришла охота
Там, за экраном снять с себя штаны?
Вы начитались, верно, Вальтер Скотта?
Иль классицизмом вы заражены?
И римского хотите патриота
Изобразить? Иль, боже упаси,