«Арт-рынок – это не только распределительный механизм. Это еще и арена, на которой сражаются за то, как следует рассматривать и оценивать искусство». Появляются новые глобальные медиа-проекты. Slon.ru, Lenta.ru, «Большой Город», ТheVillage, «Афиша», «Дождь», «Сноб», OpenSpace… они транслируют идеологию «новой элиты», продвигают интересы ЛГБТ, постулируют - «современное искусство есть язык настолько эзотерический, настолько иностранный, что опасаться его не надо, всё равно никто не поймет».
Как подметил писатель Василий Аксёнов: едва у новорусского человека появляются деньги, так он к богеме тянется. За годы «Культурной революции» под выхлопы «Культурного шока» в России сформировалась и консолидировалась страта «бобо», «богемной буржуазии», пусть даже в её местечковом варианте.
Новая ставка - Кирилл Серебренников.
«Нуреев» и «скрепы»
Кирилл Серебренников – креатура Сергея Капкова, известного как помощник депутата Государственной Думы РФ от Чукотки Романа Абрамовича, директор департамента культуры Москвы, инициатор трансформации театра Гоголя в Гоголь-центр, бенефициар назначения Кирилла Серебренникова на должность художественного руководителя Гоголь-центра. Режиссёр-любитель, без вкуса, внутренней культуры, приверженец ЛГБТ и открытый русофоб, с «Голой пионеркой» – дебютом в театре «Современник»– он схватил бога за бороду. Секс и власть – декларировал свои главные темы. Последовала «Сладкоголосая птица юности», и Виталий Вульф – переводчик пьесы, знаток и хранитель традиций Русского театра, блестящий искусствовед потребовал снять свое имя с афиши спектакля, поклялся не переступать впредь порога театра, с которым связана вся его жизнь. Дальше– «Околоноля» по роману «серого кардинала» Кремля Владислава Суркова в «Табакерке» и– новые горизонты. «Загадочный ростовский принц с разбойничьей серьгой в ухе, в черной шапке на голове» выходит на большую дорогу. Большой игры в большую политику.
Июнь 2011 года. Кирилл Серебренников получает в свое распоряжение Новую сцену Большого театра. Ставит оперу «Золотой петушок» Римского-Корсакова, точнее, «художественное высказывание» на тему оперы. Социально-политический памфлет. «Вы хотите, чтобы был взрослый спектакль? — рассказывал он о встрече с руководством театра. «Да». «Вы хотите, чтобы всё это звучало, когда зал заполнит буржуазная публика?» «Да». «Вы уверены, что не боитесь их реакции?» «Да». «Тогда я решил, что мои руки развязаны»… И вот когда царь Додон (он же генералиссимус, он же Гитлер, он же Каддафи) восстал, по ходу действия, из гроба, и караул Почетного полка, побросав на фиг венки в траурных лентах, двинулся под стягами с двуглавыми петухами на свадьбу царя с Шемаханской царицей… и через всю сцену, из кулис в кулисы, попёр «Тополь-М», выскочили бойцы бригады «Черные псы» с винтовками наперевес, в халатах химзащиты, ансамбль песни и пляски имени Александрова пустился с «Яблочком», дети на авансцене в резиновых масках на лице, с леденцами на палочке в руке тоже что-то значили… Свершилось на глазах то, о чем говорит Ирина Медведева, директор института демографической безопасности: «мы живем в обществе, в котором психиатрические симптомы – именно те симптомы, которые подлежат настоящей психиатрии, выдаются за эталоны моды и поведения».
Балет «Нуреев» – развитие темы. Вуайеризм, подглядывание инфантила через замочную скважину за личной жизнью гения, с последующим сладострастным выворачиванием её на свой лад и представлением под ныне модной маркой «байопик» на исторической сцене Большого театра. Кроме того, с «Нуреевым» Кирилл Серебренников вырывается в лидеры рейтингов «современного искусства», на одной ноге с Александром Бренером, тот тоже что-то выкладывал в зале Музея изобразительных искусств имени Пушкина.
… Слава о «Нурееве»зашелестела где-то за месяц-другой до премьеры. В определенных кругах многозначительно намекали: будет – «бомба!», не каждый премьер даже согласился с требованием режиссера крутить туры, носиться по сцене в чем мать родила; важен образ,– возражал, – а не гениталии. Тогда пришли к паллиативу: пусть Нуреев во весь рост голым появится на заднике сцены, скандально известную фотографию выкупили у фонда Ричарда Аведона, классика искусства фотографии. Что ж, спекуляция на звёздных именах – в тренде. В ассигнование «Нуреева» вложились, если верить слухам, государство – под миллион евро, олигархат, члены Попечительского совета Большого театра – под миллион евро, еще сто или двести тысяч евро подбросил ювелирный дом VanCleef and Arpels.