Масхадов ничего не контролирует — и это правда. Он эффективно управляет боевыми действиями и является общепризнанным лидером — и это тоже правда.
Правило четвертое: чем более активно армия ведет "антитеррористическую борьбу" (преследования, спецоперации, атаки против повстанческих баз), тем выше потери и тем ближе поражение регулярных войск.
Надо отметить, что операции повстанцев являются менее "затратными". Хорошо известен итог попыток американцев перерезать тропу Хо-Ши-Мина во время вьетнамской войны. На снабжение американских войск тратились сотни тысяч долларов, расстреливались огромные запасы боеприпасов, проедалось несметное количество продовольствия. Вьетнамские бойцы обходились несколькими рожками к автомату Калашникова и одной-двумя горстями риса в день.
"Операции преследования" и "акции возмездия" непременно сопровождаются жертвами среди мирного населения, а это означает новое озлобление против армии, новое пополнение рядов повстанцев. Порой партизаны осознанно проводят акции, провоцирующие карательные операции армии (это, кстати, практиковалось и советскими партизанами на Украине и в Белоруссии). Вся вина все равно ложится именно на армию. И это правильно. Ибо стрелять в мирных жителей — военное преступление, независимо от того, чем это вызвано. А вести активную антипартизанскую войну без постоянного совершения военных преступлений не удавалось никому.
Обычно военные пытаются подавить партизан, а политики — завоевать симпатии населения. Убивать людей и одновременно завоевывать их симпатии — довольно трудно, но так себя вели американцы во Вьетнаме, советские войска в Афганистане, так пыталась себя вести российская администрация в первую чеченскую войну. Во вторую чеченскую войну российские политики опробовали что-то более оригинальное. Война ведется в Чечне, а "борьба за симпатии народа" — в России. Нам рассказывают про восстановленные школы, пущенное электричество, а на практике ничего этого не делается, ибо все прекрасно понимают бессмысленность подобных попыток. Если деньги на восстановление Чечни и выделяются, они туда не доходят. Так можно более рационально перераспределять ресурсы. Но победу такими методами достичь всё равно невозможно.
Есть ли у военных альтернатива? В принципе есть. Если армия не может победить, она может сама воспользоваться партизанским принципом затягивания конфликта. Это значит — воевать как можно меньше. Свести активные действия к минимуму. Не высовываться. Смириться с неизбежными потерями, не пытаясь за них мстить противнику (ибо в итоге потери будут только больше).
В этом смысле поучителен длительный опыт пребывания израильтян в Южном Ливане. Израильтяне догадывались, что лучше не проявлять особой инициативы. Потери сокращались, война превращалась в вооруженное перемирие, время от времени нарушаемое, но тем не менее для всех приемлемое…
Правило пятое: успех "антитеррористической операции" может быть закреплен только соглашением с террористами. Разумеется, речь не идет об угонщиках самолетов и бандитах, грабящих банки. С ними действительно договариваться невозможно. Но суть проблемы в том, что армия никогда не признаёт повстанцев законной вооруженной силой, а потому объявляет их "бандитами" и "террористами", даже если они таковыми не являются. А потому военные и государство не могут найти адекватных юридических и политических мер по решению проблемы, ибо вынуждены ее изначально неправильно формулировать.
В итоге военные внушают себе и обществу, что проблема будет решена, когда удастся пленить или уничтожить лидеров партизан.
Генералам положено знать слова Клаузевица о том, что война есть продолжение политики другими средствами. Иными словами, любая военная задача должна выполняться политически приемлемыми средствами и в политически приемлемые сроки. Если война "до победного конца" продолжается бесконечно долго, это уже не победа, а поражение.
Для того чтобы прекратить боевые действия, переговоры надо вести между воюющими сторонами, другого способа никто не изобрел. Причем всегда оказывалось бессмысленно вести переговоры с одними вооруженными группировками без участия других. Те, кто исключен из "мирного процесса", всегда имеют возможность его дестабилизировать.
Переговоры с повстанцами всегда заканчиваются либо признанием поражения военных, либо компромиссом, реально учитывающим требования "вооруженной оппозиции". В противном случае добиться прекращения огня просто невозможно.