— SOS! SOS!.. Вода!
…Три простых, три двойных, три простых…
SOS! Вода!
Все произошло слишком быстро.
Страшный удар, сбивший с ног. Удивление, растерянность, взгляд на приборы. Глубина — 60…
И вдруг страшный, ни с чем не сравнимый рев моря, врывающегося в отсеки.
Инстинкты быстрее чувств. Бегом к кремальере. Успеть задраиться, загородиться от воды, закрыть ей путь в глубину лодки! Туда, где за твоей спиной в отсеках твои товарищи, друзья.
И вдруг — тьма!
Аварийно остановился реактор.
И в последнее видение перед тьмой — огромный, в объем переходного люка кремальеры, пенящийся вал воды, врывающийся в отсек.
Не успеть!
Шторм.
Море словно взбесилось.
Боевые корабли серыми громадами тяжело и угрюмо стоят на волнах, развернувшись острыми форштевнями на ветер. Зло, мощно режут пенные всклокоченные зелено-черные валы.
Ревет, свистит ветер в решетчатых фермах мачт.
Шторм.
Как он не вовремя!
Хрупкий, такой маленький рядом с громадой крейсера "спасатель" подлетает на огромных волнах, как щепка.
— Работать не могу! — передает его командир. — Волна не дает спустить "гэсэашки"…
Это значит, что к лодке, лежащей сейчас под ним, глубоководный спасательный аппарат не спустится. А счет идет на минуты.
И послушный воле командующего, огромный крейсер дает ход, медленно режет штормовое море, обходит спасатель и, встав практически поперек волны, прикрывает своей громадой "спасателя" от прямых ударов волн и ветра.
— Пробуем спутить "гэсэа!
Над палубой "спасателя" на кране поднимается выкрашенная в оранжево-белые полосы тяжелая "капля" глубоководного батискафа. Его раскачивает, и кажется — вот-вот он врежется в стойки крана, разобьется о них, но крановщик каким-то чудом, поймав движение волны, направляет стрелу за борт и батискаф огромным маятником уходит в сторону и зависает над водой. Начинается спуск. Вот волны подхватили его и почти мгновенно жадно поглотили, подмяли под себя, но через мгновение он оранжевым поплавком вынырнул из воды. Но не надолго. Скоро его рубка исчезла в воде — он ушел вниз, туда, где в черной ледяной тьме лежала изувеченная лодка…
От бессонницы глаза комфлота красные, черные круги тенями легли в глазницы. С начала учений он спал не больше трех-четырех часов в сутки. Последние двое суток — на ногах. Перед ним карта. На ней фломастером вычерчен силует лодки. Ее местоположение. Вокруг нее "зарубки" места стоянки кораблей эскадры. На листах бумаги поверх карты схемы, торопливые рисунки акванавтов с "гэсэа" — лодка лежит, зарывшись носовой частью в ил с креном на борт.
Один из них в оранжевом водолазном свитере поясняет.
— Вот здесь и здесь наблюдали пробоины. Похоже на огромную трещину, тянущуюся по правому борту через весь первый отсек и часть второго. Часть рубки разрушена, как от внешнего удара. Камера на месте.
— Почему не можете стыковаться? — жестко спрашивает комфлота.
— Крен, товарищ командующий. Крен лодки и сильное течение у дна под углом тридцать градусов, вот так, и спасатель карандашом ставит стрелку у корпуса лодки на карте. Пробуем. Сейчас работает очень опытный экипаж. Думаю — стыкуемся. Вот только шторм…
— Я шторм своим приказом отменить не могу!
— Я понимаю, товарищ командующий. Мы делаем все, что можем. Сейчас готовим второй "гэсэа". Одна проблема — аккумуляторы старые. Едва половину ресурса из них вытягиваем. Пять лет новых не получали…
В голосе спасателя горечь. Сколько раз он писал запросы на эти чертовы аккумуляторы…
Но сейчас не время для этих сетований! И комфлота резко обрывает спасателя.
— Вертолет к обеду доставит все, которые еще есть на складе. Но аппараты должны работать непрерывно. Нужна стыковка! Понимаешь, нужна!
— Сделаем все!
— Что с водолазами, запросили ТОФ? — повернулся он к "каперангу" — штабисту.
— Так точно! Водолазы у них есть, подготовлены для работы на ста метрах. Но докладывают, что оборудование для этих работ выработало весь ресурс и не готово…
Сердце комфлота словно лизнул холодный шершавый язык. "Не готово…"
Господи, сколько раз за эти годы он слышал это страшное слово. "Выработало ресурс. Не готово…" Когда на содержание флота финансисты смету, которой не хватало даже на питание моряков ему хотелось прямо здесь, сейчас снять трубку "вертушки" и кинуть в лицо этим реформаторам все, что он о них думает, бросить рапорт на стол и уйти, забыть об этом ужасе. Но всегда он останавливал себя. Это самое простое.