Только одного недоставало в общей картине. Не было тех самых гор, хотя бы увиденных издалека, хотя бы мелькнувших, как дивная греза: полуявь, полусон, так поразившая некогда героя Толстого. Жители Старогладковской говорили, что в особенно ясную погоду их можно наблюдать прямо отсюда, не покидая станицы. Мне это удалось только по прошествии нескольких лет. Но в ту "оленинскую", уже никогда потом не повторившуюся пору, я увидел их почти нечаянно, как, вероятно, видели сотни приезжих, как видел в первую встречу с кавказскими краями и будущий писатель.
Старенький рейсовый автобус медленно двигался по шоссе от Кизляра. Справа за окнами был однообразный, скучный пейзаж. Там начинались буруны — почти безжизненная, покрытая колючкой, редкой желтой травой полупустынная степь. Слева — все те же поля вдоль реки. Иногда мы обгоняли совсем уж медленные трактора с большими длинными прицепами. Они везли виноград, целые горы винограда, изумрудного или синего, насквозь просвеченного солнцем. Мы находились между Курдюковской и Старогладковской. В какой-то миг автобус выехал на возвышенный участок дороги, взгляд невольно перестал замечать ближние предметы за окном и остановился на самом горизонте. Далеко-далеко за полями, за Тереком едва различимой цепочкой тянулись белые снеговые вершины. Русский Кавказ.
ЭТО БЫЛА МОЯ ЗЕМЛЯ. Мои степи, леса, мои горы. Моя история, поэзия и проза. Что с того, если я так и не поехал в горный аул Ведено? Не увидел воочию Валерик? Эти незнакомые мне места тоже были мои родные, вошли в мою судьбу навсегда. Может быть, гребенские казачьи станицы теперь станицы только по названию. Может быть, в далеком горном ауле проклинают сегодня русское имя, русскую речь. Все впереди. Будет Россия, о которой годами не ведали, только едва догадывались, русский ли, горец, и мы еще посмотрим. Что бы ни происходило с нами в нашу смутную пору, мы и сегодня узнаем эту былую, эту грядущую Родину в лицах своих солдат, воюющих в Чечне.
Не так давно по радио передали: последний директор нашего музея — чеченец, которого знали и мы, сумел там все сохранить от полного разорения. Еще раньше по телевидению прошли кадры: начальник российского Генерального штаба встречался с населением Старогладковской. Как показалось из мимолетной телевизионной картинки — на той самой площади, стоя на пороге музея Толстого.
юридические и бухгалтерские услуги 11
Сергей Рубцов ЕРМОЛОВ, КОТОРОГО МЫ ОБРЕЛИ
НЫНЕШНИЕ ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ в Чечне есть закономерное продолжение многовековой схватки русского государства со своими геополитическими противниками. И в этой связи будет уместным вспомнить о том, как в минувшие времена отстаивали русские воины интересы нашего государства в этом регионе. Надо отметить, что стоило это России недешево: за период с 1801 по 1864 гг. на Кавказе погибли 24946 русских солдат и офицеров, выполнявших священную миссию по защите рубежей Империи. Яркой страницей этой героической эпопеи является деятельность Алексея Петровича Ермолова. Герой Отечественной войны 1812 года, Ермолов был назначен командующим Кавказским корпусом в 1816 году и занимал эту должность в течение почти 11 лет. Блестящий полководец и тонкий дипломат, Ермолов был широко популярен в самых широких слоях русского общества. "Проконсулом Кавказа" восхищались и посвящали ему строки своих произведений Пушкин и Лермонтов, Полежаев и Марлинский. Надо сказать, что в те годы даже самые оппозиционные по отношению к правительству общественные деятели ни в коей мере не ставили под сомнение тот непреложный факт, что военное присутствие Империи на Кавказе является жизненно необходимым для России. "Можно быть в оппозиции к власти, но нельзя — к России" — таково было кредо декабристов. Кстати, автором проекта, предусматривающего переселение "немирных" народов Кавказа вглубь России, был не кто иной, как полковник Павел Пестель, вождь декабристов. Ермолов тоже во многом критично относился к окружающей его действительности, но вместе с тем он — человек острого ума и независимых взглядов — был жестким патриотом-государственником, верным солдатом России.