Женя писал эти грустью пронизанные строки задолго до сегодняшней войны на Донбассе. Но уже тогда ощущал "тень беды". Невозможно даже представить, каким бы горем стал для него обагрённый кровью родной край. Если бы сегодня прошёл он по улицам Киевского района Донецка, где несколько лет жил с семьёй… Это один из часто обстреливаемых районов. Там немало домов, повреждённых укрофашистскими снарядами, там ни в чём не повинные жители умирали от ран. А сколько ещё будет жертв? Разрушен Дом печати, построенный в конце семидесятых. Стены его частично уцелели, а вместо окон — огромные чёрные дыры, вокруг разбросаны груды искорёженного железобетона, сквозь который пробивается бурьян. Безжизненное пространство… А именно в этом современном высотном здании выпускались многочисленные издания Донбасса — газеты, журналы, альманахи, шахтёрские и заводские многотиражки. Работал в Доме печати и Нефёдов, был главным редактором газеты "Комсомолец Донбасса". Оттуда его позвали в Москву, в "Комсомольскую правду". Покидая тогда ещё новенький просторный Дом печати, он и представить не мог, что через несколько лет здесь "тень беды" станет явью, что война накроет мирные кварталы, где при советской власти строились жилые дома, магазины, кинотеатры, школы, детсады… Мог ли он представить, во что превратится Родина — большая и малая, преданная продажными политиками?
Очень тяжело Нефёдов переживал вселенскую трагедию, постигшую нашу страну, советский народ, каждого из нас. Крушение — подобное потопу. Только спасительных ковчегов не было. У Жени появляются строки:
Любимая, где мы?
В каком заколдованном круге,
В каком Зазеркалье,
В какой пустоте и глуши?
Куда привели нас
вчерашние вроде бы други,
а ныне и присно —
отступники и торгаши?
Мы их никогда
не просили о нашем спасенье.
Они же, глумясь,
распинают весёлой толпой
и наши святыни,
и нашу прекрасную землю,
и память о ней,
что храним мы упрямо с тобой.
Ты помнишь, любимая,
плеск тополей Украины,
леса Беларуси,
зовущий нас в гости Кавказ,
балтийские дюны,
волшебные запахи Крыма,
восточные песни
в московской квартире у нас?..
Расколото силой
великое наше пространство,
на коем веками
не враг окружал нас, а брат,
и где промышляют
сегодня легко и бесстрастно
варяги, чьи взоры
огнём ненасытным горят.
Донбасс стал "заграницей", что было за пределами понимания. Моментально выстроились таможни, линии раздела, возникли гривны, чтоб крепчала "незалежность". Женя не хотел верить в этот бред. Но видел, как ради власти и наживы враги внешние и внутренние рвали на части единое государство, единый народ, по живому резали сплетенье уз. Родословная о чём говорит?
Один — тверской,
Другой — нижегородский,
Короче, оба деда из волжан.
Судьба им не дала большого роста,
Но силой рук Господь не обижал.
Отца и маму песней соловьиной
Свела судьба уже в других краях —
Мне колыбелью стала Украина,
Заботливая родина моя.
И как тут разобраться, кто ты сам? Щирый украинец или волжский русак? Да и к чему разбираться, если в одной семье так счастливо жилось? И встала задача — собрать разбитую страну снова воедино, вернуть ей силу великого братства множества наций и народов. С чего начать? Нефёдов и ряд энтузиастов-донбассовцев, живущих в Москве, стали собирать Землячество — активных выходцев из уникальной древней земли угольщиков, хлеборобов, воинов, космонавтов, героев. Вскоре Землячество донбассовцев стало мощной многочисленной общественной организацией, нацеленной на укрепление связей с малой родиной, чтобы дружба, единство людей преодолевали нелепые границы и насаждаемую вражду. "Да ничего враги о нас не знают, и не понимают", — утверждал поэт.
Лишь тот поймёт, что уголь чёрен,
Лишь тот поймёт, что уголь крепок,
Лишь тот поймёт, что уголь труден,
Кто это всё познает сам.