В ставших суверенными бывших союзных республиках русские, не имея навыков самоорганизации и не обладая племенной солидарностью, оказались под властью местных национальных элит. А те, будучи не способными выражать интересы всех наций в новых государствах, выбрали откровенно расистскую политику, при которой общество делится на людей разного сорта. Титульные нации стали высшей расой, русские — низшей, граждански и национально бесправной. Отстоять же свои права русские не могут по тем же причинам, по которым они не смогли помешать приходу к власти нацистов".
Логика рижанина М. Скуратова выглядит убедительно. Да, русские больше других перенапрягались на строительстве Великой Советской державы. Да, семидесятилетнее насаждение тотального интернационализма сильнее всего ударило не по латышскому или казахскому, а именно по русскому национальному самосознанию. Но обратим свои взоры ко времени, когда и строительство Советской империи, и насаждение интернационализма только начинались — к двадцатым годам уходящего века. И вот что тогда писал неслабый знаток русской души Василий Шульгин: "Мы, русские, носим в себе какое-то внутреннее противоречие. Мы (особенно остро это чувствуется со времени революции) не лишены патриотизма; мы любим Россию и русскость. Но мы не любим друг друга: по отношению "ближнему своему" мы носим в душе некое отталкивание. Мы страдаем, когда долго не слышим русской речи, не видим русских лиц; мы как будто стремимся друг к другу; но соединяемся мы как будто только для того, чтобы начать бесконечные споры, которые немедленно переходят в распри.
Итак, взаимоотталкивание русских, при явно выраженной их же любви к русскости, есть для меня факт. Но факт этот должен иметь многоразличные последствия. В частности — невозможность для русских совершать большие дела при помощи одной только самозарождающейся (из взаимного влечения) организованности... Мы не пчелы и не муравьи. Мы из породы тех, которым нужен видимый и осязаемый вожак. Ибо сей вожак, избавляя каждого отдельного русского от необходимости сноситься со своими согражданами — "в бок" (на каковом пути, как мы видели, возникают сейчас же ссоры, споры, драки и скандалы), направляют их стремление как-то послужить единой и ценимой ими русскости — "вверх", то есть на себя".
Василий Витальевич Шульгин, как известно, не только блистал в политике Российской империи, но и был видной фигурой в Белом движении после революции. По составу своему это движение было русским. Русские преобладали и в его руководстве. В Красном же движении заправляли инородцы — евреи, грузины, латыши, китайцы. Но Красная армия разгромила армию Белую. Разгромила потому, что в ее рядах оказалась половина русских царских офицеров и генералов и большая часть взявших в руки винтовки русских крестьян.
"Белые" лидеры звали Россию к Учредительному собранию, "красные" — с бешеной энергией на развалинах старого государства взялись возводить новое. Хорошее или плохое — не главное. Главное, что "красные", в отличие от "белых", не говорили о необходимости государства, а реально его создавали, с первых дней их власти. И именно благодаря этому к "красным" пришли и высокообразованные русские военные сановники из Генштаба, и неграмотные мужики от сохи.
Государство — это тот видимый и осязаемый коллективный вожак, об острой необходимости которого для русских столь веско писал Шульгин. Русские — генетически государственные люди. И без государства они не могут не только, говоря словами Шульгина, совершать большие дела, но и защищать себя. Так было раньше, так есть теперь.
Во всех бывших союзных республиках, кроме Белоруссии, русские подверглись дискриминации. Почти везде они ей так или иначе сопротивлялись. Но успешным русское сопротивление было только на приднестровской территории, приписанной к Молдове. Почему только там русским удалось отстоять свои права?
До Великой Отечественной на Днестре существовала Молдавская автономная республика в составе Украинской ССР. После присоединения к СССР в 44-м году Бессарабии и образования Молдавской ССР Приднестровская автономия была включена в ее состав. Но в 90-м году, кода перестроечные власти Молдовы начали ее румынизировать и в Кишиневе зазвучал лозунг "Русский — чемодан, вокзал, Россия!", депутаты всех приднестровских Советов собрались на съезд и провозгласили восстановление прежней автономии под названием Приднестровская Молдавская Республика. Наличие своего, какого-никакого, но государства, позволило русским, украинцам и молдаванам с русским менталитетом отбить не только все политические наскоки Молдовы, но и ее военную агрессию. В 92-м году вооруженные отряды ополченцев, а не угрозы генерала Лебедя, заставили полицию и армию Молдовы убраться с берегов Днестра.