Особым признанием правоты нашего дела и порядочности наших методов для меня является близкое сотрудничество с такими талантливыми людьми, как академик Жорес Алферов — Нобелевский лауреат, и Сергей Глазьев, блестящий экономист.
Проблема нашего движения состоит в том, что мы, становясь все более общенародным, общенациональным явлением, не в состоянии пока выработать той единой идеологической формулы, которая вобрала бы все идеологические оттенки патриотизма и была бы принята как обитателями вымерзающих напрочь поселков Приморья и Севера, так и в кругах респектабельных бизнесменов, отдающих нашему движению свой ресурс. Эту идеологическую формулу находили все активные движения национального сопротивления многих стран мира. Найдем ее и мы. Конечно, она связана с надсословным, надклассовым, общенациональным символом. Но здесь нельзя допустить, чтобы в этой формуле растворились и потеряли свои очертания драгоценные для нас традиционные социалистические знаки и тенденции.
Повторяю: синтез русской идеи и советского социализма привлекателен именно тем, что он воспроизводит на сегодняшнем сложном социально-экономическом фоне традиционную формулу русской соборности, примиряющей между собой, казалось бы, непримиримые антагонистические интересы разных сословий и групп перед лицом величайших угроз и испытаний, перед лицом утраты страны.
Еще одно противоречие, которое я ощущаю в себе самом и в близких, дорогих мне людях, это противоречие отдельно взятой души, отдельно взятой человеческой личности, это противоречие между накопившейся колоссальной усталостью и необходимостью действовать, сражаться. Это противоречие между страхом и бесстрашием. Бесстрашными нас делает понимание того, что ценности, за которые мы сражаемся, бессмертны. Родина выше отдельно взятой нашей жизни. Народ выше, драгоценнее, чем отдельно взятая наша быстротекущая жизнь. И понимание, что мы сражаемся за своего ребенка, за свою мать, за свою Родину,— делает нас бесстрашными.
Бесстрашными делает нас также и то, что мы понимаем нашего врага. Он не является неодолимым, он понятен в своих слабых местах. Понятен его блеф, его инструментарий. Мы понимаем, что мы сильнее его и в состоянии одолеть. И поэтому мы бьемся не с ощущением безнадежного сражения, а с ощущением неизбежной нашей победы. И еще мы бесстрашны потому, что чувствуем над собой, среди повседневной рутины, дискуссий, споров и ссор высший смысл. Мы находимся в согласии с тем, что мы, коммунисты, называем исторической правдой и неизбежностью. Все это делает нас бесстрашными.
НОВОЕ НАРОДНИЧЕСТВО
Чего нам недостает? Мы преуспели в думских баталиях, на научных конференциях, научились работать в интеллектуальных лабораториях, но нас по-прежнему мало у затухающего человеческого очага, в народе, в деревнях, в цехах, в гуще людских бед и реальной народной жизни, которая трудна, мучительна, и которая взывает к нам. Я полагаю, что нам надо устремиться в народ так, как устремлялась туда в свое время в начале нынешнего и в конце прошлого века русская интеллигенция. Нам необходимо движение, которое я бы условно назвал новым народничеством. Наши функционеры и активисты, лидеры и проповедники пришли бы в человеческий дом, в избу, в квартиру, похлебали бы с народом его похлебку, погрели застывшие руки у едва теплых батарей, выключили бы лживый телеящик и поговорили бы "за жизнь", за судьбу Отечества. Уверен: после этого наши политические выступления в Думе, пропагандистские листовки, теоретические изыскания и статьи наполнятся гулом народных голосов, пропитаются народной страстью, упованием и ненавистью.
Я по-прежнему, как и многие мои товарищи, ощущаю недостаток творческого поиска в нашей среде. Так получилось, что все самое рафинированное, выработанное советской историей, было захвачено либералами или заморожено ельцинским вероломством. С нами боялся встретиться художник или академик, или военный эксперт, или политолог, потому что это грозило преследованием, остракизмом. Я по-прежнему считаю, что интеллект, ум, смелая мысль являются драгоценным достоянием нашего движения. И мы обязаны энергично поддерживать все талантливое и мыслящее. Мы медлим с созданием теневого кабинета, теневого правительства, которое стало бы академией наших управленческих кадров. Чтобы пришедший туда малоопытный молодой человек мог постепенно превратиться в будущего управленца, знающего проблемы энергетики, экономики, социальной жизни, проблемы науки и культуры, чтобы у нас были свои дипломаты, и к моменту, когда мы получаем власть, мы были бы застрахованы от персональной случайности, от неточного и неверного шага, от серости и глухоты. Чтобы мы не провалили оказанное народом доверие, и, выиграв однажды бой за министерский пост, губернию, не ударили бы лицом в грязь. Мы должны быть требовательны к себе и друг к другу. К сожалению, некоторые наши функционеры, располагая общественными ресурсами, используют их не столько для дела, сколько для удовлетворения своего тщеславия и личных амбиций. Они смотрят на свою должность, как на торговую базу, что однажды уже погубило страну.