Выбрать главу

Беседовал Алексей БОГАЧЁВ.

Невзороф. Live

Невзороф. Live

Александр Проханов

Политика Общество

главы из нового романа

Глава 6. Баня судьбы

Александр Невзороф решил заняться банным делом, и не потому, что бани приносили хороший доход, а потому, что он принадлежал к древнему тайному обществу воинов-банщиков. Родоначальниками этого общества были альбигойцы, символом общества — берёзовый веник, магический символ множественности, заключённый в одном. Невзороф закрыл все бани: и селезнёвские, и сандуновские, и краснопресненские, и ржевские, и вместо них построил одну огромную, спроектированную по его собственным чертежам. Баня напоминала храм, и над входом было изображение чаши Грааля, а также лик Мефистофеля, который слепил Михаил Шемякин, беря за образец Минкина.

В этой прекрасной бане было множество залов, восхитительных парилок, бассейнов, всевозможных чертогов, где посетители предавались банным искусствам. Первый чертог предназначался для тех, кто желал бы отмыть свою репутацию. Александр Невзороф не доверял эту процедуру никому и сам выполнял роль верховного банщика. Он был обнажён, но чресла его закрывал чёрный кожаный фартук, на шее висело ожерелье из амулетов, составленное из конских зубов. Первым, кто пожелал отмыть свою репутацию, был Владимир Владимирович Познер. Он лёг на каменную скамью, закрыл глаза и отдался в руки Невзорофа. Невзороф сперва окатил его кипятком. Потом натёр рыбьим жиром. Затем хорошенько подпитал уксусом и машинным маслом. После этого взял большой рашпиль и долго скоблил Познера, снимая опилки. Далее в ход пошёл плотницкий рубанок, и Невзороф снимал с Познера стружку, как это делают с вагонкой, желая употребить её для евроремонта. Затем был приглашён Алексей Венедиктов, который долго скакал на спине у Познера. Потом появилась Марина Королёва, легла на Познера своим горячим огненным телом и стала вытапливать из Познера шлаки и жиры поздних наслоений. После этого Невзороф стал бережно, как искусный реставратор, снимать с Познера послойно кожу, мясо, извлекать из него сердце, внутренности, двенадцатиперстную кишку, стараясь обнаружить, есть ли у Познера душа. Что-то розовое и стремительное, с небольшими усиками, похожее на креветку, вылетело из Познера, и его тело стало бездыханным. Убедившись, что Познер мёртв, Невзороф облил его серной кислотой, которая в действительности была мёртвой водой. Затем полил коктейлем "Шампань-коблер", который был живой водой. Познер стал юным, розовощёким, с прекрасной кудрявой шевелюрой, вздохнул, открыл свои сиреневые глаза и сел на лавку. И это был тот молодой первозданный Познер, который ещё в довоенные годы был послан советской разведкой в Соединённые Штаты Америки, а потом дружил с супругами Розенберг и участвовал в похищении американской атомной бомбы, которую собственноручно передал Курчатову. Преображённый Владимир Владимирович Познер избавился таким образом от обременительной для него репутации либерала и пошёл в душевую смывать с себя рыбий жир.

Второй в руки Невзорофа попала писательница Татьяна Толстая. Невзороф пристально рассматривал возлёгшую перед ним Татьяну Толстую, и чёрный кожаный фартук на нём шевелился. Александр Глебович стал натирать Татьяну Толстую мелким колотым стеклом, потом взял мензурку и полил Толстую прозрачной, как слеза ребёнка, мочой спортсменки Исинбаевой, в которой не было допинга. Затем замотал её в овечью шкуру мехом наружу и поджёг. Мех тлел и дымился, а Невзороф прикуривал свою вишнёвую трубку, давая себе передышку. Затем, не разворачивая шкуру, Невзороф пустил по Татьяне Толстой бульдозер "Комацу", который своим острым ножом срезал с Татьяны Толстой всё лишнее. Её вес резко уменьшился и достиг центнера. Невзороф размотал шкуру и увидел, что Татьяна Толстая превратилась в своего прадеда графа Алексея Толстого. Алексей Толстой — пышный, румяный, жизнелюбивый, — чем-то напоминая Владимира Варфоломеева, сел на лавку и сообщил Невзорофу: "Знаешь ли ты, о великий банщик, что это я написал повесть, именуемую "Похождения Невзорофа, или Ибикус"? За это поднеси-ка ты мне рюмку водки и солёный огурец". Невзороф поднёс преображённой Татьяне Толстой на серебряном подносе рюмочку водки, сам съел половинку солёного огурца, а другую половину отдал Татьяне Толстой.