ВЕТЕР АЛЫХ СКОРОСПЕЛЫХ ВИШЕН
Однажды Касымджон-Стебель сказал отцу Ходже Зульфикару:
— Отец, мудрец, я возлюбил девственницу Уффля-Бойчочак. Я много дней и ночей безумно бездонно перезрело стою у ее сырого дувала и гляжу на нее, но она не глядит на меня, но она не любит меня.
Как соблазнить алую горянку дикокозью змеиную стреловидную девственницу дальнего кишлака Бартанг-Баррак?
А она не глядит на меня — как ее обнять укротить обуздать?
Тогда дервиш улыбнулся и сказал:
— Ты видел как искусный рыбарь ставит сеть-мардушку-ловушку в узкую протоку меж двух текучих скал и стреловидная крапчатая святая ханская форель неминуемо неизбежно идет в смертную сеть?
— Мудрец, но горянка мудрей мутней и злей чем обреченная летящая в сеть форель!
— Ловец, а ты дождись когда пойдет из ущелий ветер алых скороспелых вишен алых скороспелых девьих вишен ветр!
Когда пойдет потянет из ущелий ветер шалый вешний ветер смол трав жуков камней очнувшихся стрекоз муравьев ручьев Родников мух грязевых святых троп дорог ветер святого мумие пьяный ветер алых вишен
И этот ветер будет смело гнать сбивать с ног всех влюбленных сметать с напрасных ног
Ловец дев нетронутых! жди ветра алых наливающихся быстрых вишен!
О где мой дальный ветер алых вишен где где где он навек устал стал навек уснул в траве златой запутался прилег прилег? о...
И тогда Касымджон-Стебель ловец дев стал у дувала Уффля-Бойчочак и стал ждать ветра алых вишен
И вначале пришел альпийский злой ветер вечных снегов и он нес снег и песок ледяной
И Уффля-Бойчочак прошла с ведром к реке и не взглянула на ловца и она была как ледяная вода в ведре
И много дней Касымджон у ее дувала стоял как второй дувал и ждал уповал и уже пришла весна и отцвели миндаль и персик и урюк и вишня...
Но ветер алых скороспелых вишен не наставал
Тогда Касымджон-Стебель в последний раз пришел к дувалу — а он был от любовной лихорадки-болезни чахл и худ и всякий ветр его уже шатал — и тут стреловидная Уффля-Бойчочак змеекоза неприступных скал с ведром кудрявых вод от реки весенней пошла
И тут нежданно неоглядно дико как землетрясенье двигнулся пошел пошел пошел ветр алых скорослепых вишен от бушующих проснувшихся ущелий — и на глазах Уффли и Касымджона сад вишен белых нежных стал враз атласно ал ал ал, но ветр безумный не переставал не уставал и он согнал погнал гнал гнул Уффлю и Касымджона и опрокидывал ронял их в несметную восставшую траву траву траву и он Касымджона на Уффлю поставил подъял и держал томил и помогал и платья и рубахи и изоры и джурабы ичиги и кауши сапог сметал и путал и уносил и обнажал их первотела безвинные в последний раз.
Тогда Касымджон прошептал:
— Возлюбленная моя Уффля-Бойчочак все вишни твоего сада враз стали алы и две сокровенные тайные вишни черешни твоих сосков девьих враз стали явны наги алы и ал наг открылся стал твоих спелых сахарных ленных ног тюльпан ног мак
О сладок алый алых вишен набежавших обнаженный божий урожай
О расплескался разметался в ветре алых вишен хрупкий скоротечный алый твой святой елейный лестный как халва сладчайшая всей Бухары и Самарканда алый мак тюльпан
Отец Уффли-Бойчочак Курбан-Султан-Ильчя видел но молчал, ибо он тоже в ветре алых скороспелых вишен был зачат.
Как и все жители блаженного святого кишлака Бартанг-Баррак.
Уффля! Уффля! уллья! уффья!..
Ветер ал!
В ОСЕННЕМ НАГОРНОМ ЗАБРОШЕННОМ САДУ МОЕЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ ЛЕЙЛИ
Пурпурные поздние мясистые волокнистые истошно сахарные обвялые пыльные пыльные ягоды заброшенной приречной алычи
Лилово дымчатые позабытые низкорослые сливы текуны
Лилейно белые дымчатые лядвеи Лейли
Когда она в забытых камышах лежит оставив гранатовое кулябское платье у засохшей к зиме реки Варзоб-дарьи
А мой зебб коралловый медоточит дымит пылит в нефритовых малиновых младых устах губах Лейли
И тут в заброшенном притихшем перед ледяной первометелью осеннем ветхостном пыльном саду одни млады лядвеи жемчужные нагие и малиновые текучие зыбучие губи Лейли
В осеннем переспелом саду одни млады малины живорубиновые живомалахитовые губы возлюбленной моей нагой златотелой в златокамышах Лейли Лейли Лейли