Вы вот сказали о развалинах нашего "8-го цеха". Я иногда езжу на них смотреть. Мне вообще нравятся развалины, пещеры В пещере ты принадлежишь сам себе, поскольку отвлекаешься от этого невыносимого мира. Углубляясь в пещеру, обретаешь своё "я", если оно у тебя есть. Если "я" есть, то в пещере не сложно, не опасно, не страшно. На меня развалины всегда производят впечатление. Почему? Не знаю.
У нас есть священная гора Ахульго. Там я размышляю о том, кто мне на моей дороге оказывал внимание, поддержку, и из русских профессоров. Когда я на Ахульго, думаю: чёрт, зачем царским войскам надо было это штурмовать? И вспоминается песня, которую сочинили русские офицеры:
Прозорливые, ставя прицелы,
Если будущность вам дорога,
Вы должны, господа офицеры,
Завоевывать сердце врага.
Награждать и карать мне привычно,
И приняв сей нелегкий удел,
Расстреляю того самолично,
Кто возьмёт Шамиля на прицел.
В русском характере есть нечто от горских. Трагичность, например. Вот первую торпеду придумал русский - Иван Александровский. Он изготовил торпеду за свои деньги, испытал её. Ну, как и водится, морской министр написал императору, что это сумасшедший. И в доме сумасшедших изобретатель умер. Его бумаги достались англичанину Уайтхеду. Вскоре он России уже продавал эти торпеды.
Безграничная духовность в русском Иване есть. С одной стороны. С другой стороны Была армада людей, и на высшем уровне, которая говорила мне: в чём мы отстаём? А я им: ни в чём. Мы отстаём в понимании того, что мы создали.
Есть трагические ноты, которые меня преследуют. У моря - это одна сцена. У Ахульго - другая. Под Москвой - третья.
У меня есть спецкурс по колоколам. Как звенят колокола! Мне говорят: ты же мусульманин. Зачем тебе это? Я отвечаю: а при чём тут? Наука - единственная эффективная дорога в любую религию. Кто делал "языки", звонарь как работал Это целое искусство. И почему колокола называли говорящими иконами? И почему жизнь становится лучше около колоколов?
Почему люди становятся лучше около мечети? Всё, что связано с психологической формой обострения - религиозной, научной, мне интересно.
Здесь вот, в моей каспийской лаборатории, висят задачи, которые меня потрясали и продолжают трясти. Для тех, кто заходит вот эти, на этой стене, а на той - для меня. Как измерить неопределённость? Никто этого в мире не мог, и все хотят это сделать. И я пытаюсь это делать. Но каждый раз, когда от неопределённости что-то откалывать, кажется
А.П. Неопределенность увеличивается.
Ш.А. Да, увеличивается. И обретаешь некоторое спокойствие. Например, что судьба мира предопределена. Если бы судьба мира не была предопределена, то такой негодяй, как фюрер, мог бы её предопределить. Поэтому надо восторгаться не какие мы умные, а как природа умно сделала всё.
А.П. Ноосфера победит в любом случае.
Ш.А. Победит! И она не потерпит поспешности в раскрытии её тайн. Эти скорости, с которыми пытаются пересаживать глаза, уши, сердце Природа этого не простит. И каждый раз, может, следующее поколение, будет расплачиваться.
В таком вот придуманном мире, где есть звёздный кайф, я живу. Размышляя, я обеспечиваю себе роман со своей душой. Мне кажется, мы больше не дети своих родителей, а дети своих мыслей.
А.П. А если вернуться к вашей основной деятельности: сейчас создаётся новое поколение торпед?
Ш.А. Да. Образован российский Научный совет по торпедному оружию. Ваш покорный слуга - его командир. Пока! Таких великовозрастных, как я, осталось человек восемь всего в нашей области. Есть среднее поколение - человек 15-20 взять надо, человек пятьдесят - молодых. И будет команда. У нас ведь так всегда: где мы отстаём, довольно быстро можем догнать.
Если мы отстаём, то отстаём безнадёжно. Безнадёжно! А если зажечь, если появляются коллективы, которые заболели своим делом, вот - оружием, то мы можем и обогнать там, где отстали.
Всё, что обладает скоростью, необычностью, мощью, привлекает и овеяно романтикой. Я не могу очухаться от чуда, когда на полигоне в Чёрном море с глубины полкилометра выскакивает торпеда, целая гора воды поднимается. Потом из неё вырывается ракета, разрывается, потом из той ещё одна Где здесь романтизм? Но есть здесь романтизм!
А.П. Романтика взрыва, романтика руины