Все различия сословий, языков, классов, религий были затоплены в это одно мгновение выплеснувшимся чувством братства". И предположим, что все государства на второй день войны вдруг решили заключить мир, например, восхитившись жертвенностью и верностью слову своих противников, "выстрелить на воздух", как многократно делал Александр Пушкин, пока не решился убить в "вечно печальной дуэли" с Дантесом; или хотя бы она длилась месяц-два, до "осеннего листопада" (как предполагали почти все лидеры государств), сохранив жизни людей, исполненных энтузиазмом, направив в творческое русло их трагическую решимость изменить мир. Какой бы тогда, без этого четырёхлетнего кровопролития, стала мировая история?
***
Но войска сближаются, счёт идёт уже на часы, возможно, в эти последние мирные, первые военные дни разворачивается одно из самых величественных действий в истории. Представим, что есть высокая гора, с которой видны все царства мира и слава их. По дорогам, вдоль жёлтых полей, идут, держа строй, сотни тысяч солдат, приближаясь к границам, скачут эскадроны кавалерии. Николай Гумилёв писал:
Барабаны, гремите, а трубы, ревите, -
а знамёна везде взнесены.
Со времён Македонца такой не бывало
грозовой и чудесной войны.
Немецкие атакующие колонны маршируют по Бельгии сплошным потоком, а бельгийские "армейские" собаки, воспетые ещё Бодлером, самоотверженно тащат пулемёты - как тележки с молоком. Войска удивительно красивы, французы в синих мундирах и красных брюках (от них откажутся, переодевшись в хаки, после огромных потерь), французские офицеры идут в бой с белыми плюмажами на кепи, в белых перчатках: так начинается "последняя битва уходящего мира".
Они двигались с разных сторон границ, торжествующие, как рыцари, как крестоносцы, - только потом стало понятно, что величественное шествие станет крестовым походом детей, крестовым походом бедняков, и - как уже в 1915 году напишет Максимилиан Волошин - "это поколение будет истреблено, оно уже почти истреблено европейской войной до самого корня".
И вот армии вступают в бой, желание сохранять темп на всех фронтах срывает германский план Шлиффена, гениальное творение, прямо-таки торжество технической мысли, погубленное нервами, случаем, тщеславием; потом бег к морю, Западный фронт упирается в побережье, а на Востоке русский "паровой каток" даёт сбои. Наступление в сердце Германии провалено, командующий второй русской армией Самсонов пускает пулю в висок, командующий первой Ренненкампф вроде бы невиновен, но его сторонятся - остзейский немец всё-таки (после революции большевики поставят его к стенке). Запасы снарядов, рассчитанные на всю войну, уничтожены к осени, идёт развитие военного производства, всё больше и больше, наращивание огневой мощи считается возможностью выхода из позиционного тупика.
Но оказывается, что после нескольких дней канонады из щелей и штолен, из кратеров "лунного ландшафта", рукотворной преисподней, выползают солдаты и гранатами, пулёметами, кастетами, булавами (снова взятыми на вооружение в "век техники") отбивают атаки. Масштабы прорывов ничтожны, жертвы чудовищны: под Верденом на пятнадцати километрах фронта полегло более 430 тысяч человек; практикуется "стратегия минотавра" (выражение русского историка Керсновского), когда долг полководца, его стратегический гений состоит в неумолимой решимости бросать собственные войска в огонь: шеренгами, колоннами, цепями: победит тот, кто введёт в бой последний батальон. В сущности, это война старых цивилизаций, уже практически нехристианских цивилизаций; может быть, это объясняет её жестокость, её прагматичность, нечувствие к жертвам.
Параллельно развивается военная пропаганда, "пиар", миллионам в окопах и ещё большему числу людей в тылу требуется объяснить, что война идёт не против плохих парней, нет, против почти нелюдей, преступников, гуннов, гоблинов - это настроение распространяется печатью, факты многократно раздуваются, до фарса, чем нелепей, тем убедительней; усердствуют все, в особенности западные демократии - ведь воевать приходится ради всеобщего мира, всеобщего благоденствия! В пропаганде всё активнее используются эротические темы - в сущности, впервые; спросом пользуются открытки с рисунками полураздетых девиц, обнимающих солдат, лидеры тут французы, по сути, это прямые предки нынешних глянцевых обложек; это невинно, даже забавно, просто симптом, как лёгкий кашель, покраснение глаз
При этом уничтожается целое литературное поколение: во Франции к 1915 году убито уже более ста пятидесяти писателей. В начале войны погибает Шарль Пеги, а в самом конце, в стылом сыром ноябре от последствий ранения гибнет Гийом Аполлинер; годом ранее, в таком же ноябре, умирает Леон Блуа, в горести, в печали