А? Ведь мы только сегодня начинаем так глядеть на вчерашнюю историю и почти не хотим досматривать её: от усталости ли, от опасения ли, что эти угли лучше не ворошить, а то и от сознания, что те, там, в ожесточении мира были чище нас… Не исторические это вопросы, не повод к литературе, а матушка-улица, жизнь на дворе. Немудрено, что у Буйды сын революционера в свой час узнает недолговечность других правд, берущихся с бою, когда в Москву войдут танки Кантемировской дивизии, и он, продолжатель отцовой правды, поймёт, что в такое время нельзя "отсиживаться в деревне". "Впервые в истории русский человек остался без внутренней опоры, вообще без всякой опоры, идеи и страха, но поначалу это вызвало не растерянность, не отчаяние, а злую радость (куда денешь старые дрожжи? — В.К.): наконец-то начальство получило по рогам, наконец-то взяла не ихняя, а наша, и при этом не важно, что это за наша такая была, чем она отличалась от ихней"… (Как у Минаева, "всё это наконец кончилось…" — В.К.) Наконец-то Россия сорвалась и понеслась, понеслась в дивное и ужасающее русское "куда-то"…" Понеслась всё с той же вековечной мечтой "о прободении жизни, о прорыве на другую изнаночную её сторону. Туда, где цветёт и пылает правда истории", да вот только "у истории нет другой стороны, а есть только эта, наша…"
Перечитал всё это строго,
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу…
И я не хочу, потому что разве перепишешь день — он уже будет другой, со своим светом и своей правдой. А нынешний обнадёживает. Русское слово приходит в себя, не приноравливаясь к новой реальности, а обживая и определяя её лицо, само становясь плотью и делом жизни. И слово это негромко, но уверенно, как старинное русское "ничего!", с которым мы выходили и из более сложных периодов истории.
Да и Александр Сергеич с Львом Николаичем заплутать не дадут.
Псковская область, с. Михайловское
Картинки с выставки
Картинки с выставки
Денис Тукмаков
искусство фотография Культура Общество
О «жёстком ню» Джока Стёрджеса
В самом центре Москвы пару недель вяло длилась, нежданно прогремела и немедленно закрылась выставка "Джок Стёрджес. Без смущения", на которой публика могла поглядеть на фривольные фотографии юной и даже слишком юной девичьей натуры, снятые престарелым порнографом якобы на нудистских пляжах и специальным образом отобранные для российской столицы — так, чтобы органы правопорядка не прихлопнули выставку в первый же день заодно с её организаторами.
Интереса мероприятие не вызывало совсем и так бы закончилось безо всякого ажиотажа, если б на него не отреагировали — пиаря то ли себя, то ли выставку, а может быть, играя в политическую игру "Подведи чиновника Х под монастырь!", — несколько топ-блогеров и ряд известных блюстителей нравственности. Тут-то и понеслась субстанция по трубам. "В фейсбуке прочел формулу, близкую к гениальности: "Это не порно, это жесткое ню..." ЖЕСТКОЕ НЮ!!! Прекрасно. На века... Даже лучше, чем "просвещенный антисемитизм", — написал Андрей Фефелов.
Возьму грех на душу — скажу, кто во всей этой истории с недопоказанной детской обнажёнкой лично мне наиболее несимпатичен. Расставлю, так сказать, приоритеты, начиная с высшего.
Первые — это представители Минкульта, а также "общественники" из Общественной Палаты РФ. Главная вина лежит именно на них — кто уж там за такие вещи отвечает, — сперва допустивших саму выставку, а затем долгое время на неё плевавших, пока петух не клюнул.
Это именно они выпустили из рук "монополию государства на насилие", которую в минувшие выходные подобрали вдруг ряженые "офицеры России" с нагайками в руках. И прежде чем по поводу последних кричать возмущённо: "Это Украина!" — давайте-ка вспомним, с чего исконная "Украина" началась. С самоустранения власти.