На самом деле всё произошло в правильное время. Настало время, когда рациональное последовательное детерминированное мышление ударилось о барьер неопределённости, сложности. Вдруг выяснилось, что высокое детерминирование законов, то есть прописывание законов каждого шага вместо того, чтобы дать человеку свободу, окончательно его поработило, потому что человек каждым своим движением стал нарушать чью-то чужую свободу.
Это не должно расслаблять русскую элиту и русский народ. России без Запада будет тяжело. Мы невероятно сбалансированная страна. Запад смог создать людей, которые постоянно не в балансе, которым постоянно нужно развиваться, всё вокруг себя улучшать, уточнять. В эту страшную гонку они увлекли за собой всех. И поскольку они очень быстро всё своё технологическое преимущество переводят в оружие, то Россия, чтобы защититься, выходит из равновесия (только война может вывести её из баланса), и после 30-40-50 лет отдыха вдруг за 5 лет проходит путь в 100 лет. Теряет много людей, откидывает агрессора обратно в Берлин или в Париж, после чего в следующие пятьдесят лет снова расслабляется. По сути, Запад в мире – это электромотор, электрический контур, у которого постоянно повышается напряжение, но который склонен к коротким замыканиям, когда трясёт весь мир. А русские – это прерыватель, предохранитель. Запад без России опасен. Этим для мира ценна Россия.
У России невероятные стартовые позиции в XXI веке для создания совместного социо-экономического пространства большой Евразии. У нас нет отрицательной ставки по банковским процентам, нет большого долга, нет ГМО. Многие опасные для будущего вещи отсутствуют в нашей стране и, возможно, никогда и не появятся благодаря нашим институтам развития.
Белый кот на воеводстве!
Белый кот на воеводстве!
Татьяна Воеводина
образование школа Общество
Редкого назначенца-чиновника встречают сейчас в народе с таким восторгом, как нового министра образования Ольгу Васильеву. Никто о ней ничего толком не знает, но ожидания — самые радужные.
В этом есть что-то щедринское. Помните: "Лучшие граждане собрались перед соборной колокольней и, образовав всенародное вече, потрясали воздух восклицаниями: батюшка-то наш! красавчик-то наш! умница-то наш!.. Жители ликовали; ещё не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже рассказывали об нём анекдоты и называли его "красавчиком" и "умницей".
Впрочем, в нашем случае восторженность понятна и простительна: очень уж много бед натворили предшественники Васильевой, вот и кажется народу, что хуже некуда, а значит — будет лучше.
Нынешнее новое — это не до конца забытое старое. Советское. Школа снова пытается стать местом, где воспитывают, а не просто оказывают "образовательные услуги" — вроде курсов дайвинга или бисероплетения.
Это хорошо и правильно, но в этом деле, что называется, конь не валялся. Официальной идеологии в стране как не было, так и нет. Кто друзья, а кто враги, кто герои, а кто злодеи, что уважаемо, а что презренно — внятно не обозначено. В Конституции по-прежнему значится запрет на идеологическую определённость. А без неё всё зыбко и неверно, всё расползается, и остаётся один лишь студенистый плюрализм с толерантностью в придачу.
Без идеологии воспитывать нельзя. Невозможно. Я уж не говорю про методические разработки — это дело будущего. Я для начала — про общие принципы.
Вроде бы намечается возродить в школе уроки труда. Труд и впрямь — основа воспитания. Уважение к труду и собственный труд.
Тут же забубнили прогрессисты. Кто-то из слушателей, звонивших на "Эхо Москвы", издевается: будут учить шить — в тюрьме пригодится. Кто-то издевательски вспоминает, как шили совершенно бесполезные фартуки.
Сегодня труд — простой, физический, составляющий основу жизни, — не уважается. Бытовая мейнстримная философия — это жизнеощущение смазливой горничной, мечтающей поступить в содержанки к барину, наконец бросить — навсегда! — работать и начать гонять таких же, какой сама была вчера. Одна знакомая девица, выскочившая замуж за высокооплачиваемого московского яппи, рассуждала с презрительным сочувствием о своей прислуге: "У неё такая была тяжёлая жизнь, что она всё умеет: и шить, и готовить, и убирать".
Современная городская публика имеет прямо-таки античный взгляд на труд: это дело рабов: "Ну, там таджиков всяких, молдаван, как они ещё называются — я их путаю". Настоящая жизнь для продвинутой тусовки, формирующей нравы, — жизнь без труда. Идеал — это человек, ничего не умеющий, потому что он может нанять, заказать, купить. Чем и дистанцируется от "быдла".