Что касается криптовалюты, прежде всего биткойна. С самого начала его появления, в докладах Интерпола, Европола он признавался инструментом мафиозных структур. Это приравнивалось к финансовым пирамидам: от Понци до Мавроди и т.п. Это приравнивалось к крупному мошенничеству. Потом ситуация изменилась, потом стали говорить такие вещи: биткойн — это плохо, а блокчейн — это хорошо, потому что якобы транзакции позволяют увидеть и отфиксировать всех участников процесса. Но почему-то потом появляется доклад FATF, это главная организация в мире по борьбе с отмыванием грязных денег, который говорит, что в основном всё отмывание преступных доходов проходит именно через технологии блокчейна.
Вы говорите: китайцы. Возможно, сейчас они более цивилизованно это делают, а несколько лет назад типичная фабрика по добыче биткойнов выглядела так: это сруб в горах, под охраной вооруженных автоматами бандитов, где в грязи сидят рабы и обслуживают эти сервера. Что, китайские товарищи не могли всё это пресечь на корню? Могли конечно, но это Синьцзян — и они бросили тамошним мусульманам эту мозговую кость, чтобы те майнили, а не бунтовали против Пекина. Чтобы Гонконг не поднялся, там протесты удалось более мягким путём, мягкой силой так называемой, загасить. Это не только криминал, это ещё и отвлечение от реальных проблем экономического развития и финансовой стабилизации. Там и спецслужбы замешаны, и крупные банковские структуры — там много всего, японца этого придумали, Сатоси Накамото, который якобы механизм криптовалют разработал…
Я бы разделял: вот цифровая экономика – интернет вещей, искусственный интеллект, «большие данные», которые действительно революционно меняют производство, без которых невозможно дальше двигаться. А вот — сомнительные манипуляции на криптовалютном рынке
Владимир ВИННИКОВ, культуролог.
В 60-е годы в Советском Союзе умы будоражил знаменитый "спор физиков и лириков", в котором экономисты и финансисты не только не участвовали, а даже "не были видны". Людей тогда задевал конфликт между знаниями и эмоциями, причем знания не только трактовались как сила, но и были наступающей силой, и вопрос стоял только, "додавит" ли эта сила территорию эмоций полностью, или же оставит последним какие-то пространства для существования, на манер индейских резерваций в США.
Я об этом напоминаю потому, что векторы общественного движения могут изменяться весьма быстро и существенно, причём это далеко не всегда — векторы развития. Все цифры, включая Цифру как феномен, с большой буквы, — это, извините, не высшая математика и даже не алгебра, а арифметика. Начальная школа. Так что термин "цифровая экономика" вряд ли можно считать удачным. Точно так же, как предшествующий ему в качестве доминирующего термин "глобализация". Дело ведь было не в масштабе мировой экономики, которая приобрела планетарный, глобальный характер уже с началом первой промышленной революции, то есть во второй половине XVIII века, а в изменении скорости, то есть пространственно-временных характеристик определённых экономических коммуникативных актов, в возможности практически мгновенного обмена в режиме онлайн такими объёмами информации, которые раньше требовали использования иного типа материального носителя "офф-лайн".
Точно так же теперь применительно к цифровой экономике речь идёт о возможности поиска и получения в режиме онлайн соответствующих объёмов авторизованной информации. Разумеется, в её основе лежат машинные языки, основанные на определённых достаточно простых цифровых кодах, но это не какой-то абсолютный закон природы, здесь всё может измениться — например, с развитием квантовых компьютерных технологий.
Неслучайно о цифровой экономике сегодня чаще всего говорят в связке с "криптовалютами": деньги — а вернее, даже их отсутствие как денег и присутствие как неких цифр — занимают уже слишком большое, ни с чем не соизмеримое место в жизни современного человека, непрерывно соизмеряющего ответы на множество вопросов "сколько?" и "когда?". Возможно, вся цифровая экономика в конце концов действительно приведёт к тому, что эта бесконечная "жизненная арифметика" окажется выведенной из приоритетов личных и общественных ценностей. Причём это может случиться и в "красном", и в "чёрном", и в "белом" вариантах. Так что спектр возможностей вряд ли будет сводиться к полюсам дилеммы "полная свобода"/"электронный концлагерь".