Многие наивно думали, что отмена цензуры принесёт дерзость говорить разящую правду. А оказалось, что и цензура жёсткая — экономическая, политическая, корпоративная, — и самоцензура, рыночная осторожность мешают быть смелым. Евгений Лукин из Волгограда с горечью вопрошал:
Помню: книжки рубили —
аж плахи трещали.
Это кем же мы были,
если нас запрещали?
Уличали. Свистали.
Политику шили.
Это кем же мы стали,
если нас разрешили?
Лукин был участником самого первого фестиваля "Русский смех", который прошёл в городе нефтехимиков Кстове Новгородской области в честь 50-летия города. 10-11 ноября состоится 10-й фестиваль. Третий был омрачён трагическим финальным аккордом. Когда уходит из жизни в последние погожие дни осени талантливейший друг, полный замыслов и душевных сил, — это как обухом по голове. Тут и объяснять что-то излишне, но меня эта горькая весть накрыла с головой, как студёная волжская вода. Мы буквально накануне смерти Евгения Нефёдова стояли с ним на высоком берегу Волги, в селе Безводное, среди великого русского простора. Он внезапно растворился в нём…
Поздним вечером праздника Покрова мы выехали с Евгением Нефёдовым из Москвы в Нижний Новгород. Вообще-то он уже старался отказываться от поездок, от дальних выступлений и долгих застолий. Но тут — особое дело: фестиваль иронической поэзии, который придумали нижегородцы и кстовчане (который мы горячо поддержали как противоядие тому, что льётся из эфира и даже с парадных сцен), снова позвал в путь. В дороге вдруг Женя стал вспоминать, как мы с ним познакомились в Братиславе на днях издательства "Молодая гвардия" в 1988 году, накануне "бархатной революции". Он был спецкором начавшей желтеть "Комсомолки", пытался держать высокую марку серьёзной газеты, став членом Союза писателей СССР ещё в 1978 году, но оставался по-славянски широким и хлебосольным. Все, приезжавшие в Чехословакию, знали: Женя встретит, отвезёт на машине, поможет, введёт в курс. Неистощимый на шутки и выдумки, он уже тогда был не просто душой компании, но краеугольным камнем её. Наступали времена, когда надо было проявлять твёрдость убеждений, смелость в отстаивании заветных мыслей и чувств.
Это стоило Евгению Андреевичу места работы: в самом конце 80-х он был отозван как невоспевший пражскую "бархатную революцию", и вскоре ушёл из редакции, стал безработным. Телефонный звонок Александра Проханова и знакомство с ним определили дальнейший творческий и жизненный путь Евгения Нефёдова. С той поры он стал работать в газетах "День" и "Завтра" ответственным секретарём и главным поэтическим автором. Защитник Дома Советов в 1993 году и нашего Дома писателей на Комсомольском, он, помню, позвонил мне в такие же хмурые дни "чёрного октября" 93-го:
— Газета "День" разгромлена. Мы начинаем выпускать новую газету "Завтра". Можно, я поставлю на первую полосу твою песню об отце, что ты пел в забаррикадированном Союзе писателей: "Ведь мы присягали один только раз — Отечеству, Знамени, Богу"?
— Конечно! Даже спрашивать не надо.
— О, теперь надо: многие отказываются от своих же песен и клятв.
Он был верен присяге — воинской и гражданской — всегда. Его стихотворная публицистика "Евгений о неких" украшала и поднимала каждый номер газеты "Завтра". Евгений жил судьбой державы, яростно боролся против русофобии, разрушения славянского единства и попрания патриотизма. Этим буквально дышали все его печатные строки и устные выступления. Последнее, что успел: спеть несколько советских песен в Кстове, написать стихотворение-экспромт, блестяще прочитанное со сцены Дворца нефтехимиков, а ещё поставить подпись на протоколе-рекомендации по приёму Владимира Митрофанова, провинциального поэта, в Союз писателей России (Митрофанов вскоре стал лауреатом). Теперь фестиваль "Русский смех" носит имя Евгения Нефёдова.