В вечерней электричке Люция Карловна Берман сидит у окошка. Она рассеянно смотрит сквозь желтое, немытое стекло. С каким-то старческим бесстыдством держит свою папку надписью вверх, всем напоказ — будто у нее нижняя рубашка торчит из-под юбки. Духовной неопрятности под стать туфли с глиной на рантах, и плащ, запачканный известью.
Напротив нее шумно и широко рассаживается мать Королева — возвращается домой из тюрьмы. С хрустом откусывает яблоко, жадно ест. Она общительна до навязчивости. В этом ее спасение.
Электричка трогается.
Не переставая вгрызаться в сочное яблоко, Королева из-под вуали сверлит взглядом Люцию Карловну.
Гипноз не действует. Приходится звуком пробивать оборону.
— Улыбнитесь, женщина! — говорит она, для воодушевления, будто бывалый декламатор, вскидывая вверх руку в перчатке и обращаясь как бы ко всем пассажирам. — Сколько горя кругом, господа-товарищи! Если еще мы будем сидеть зареванные, что за жизнь начнется? Женщины созданы, чтобы улыбаться. От наших улыбок другим становится легче.
Принужденной, вежливой улыбкой отвечает ей Люция Карловна.
— Ой, смотрите, какие же красивые у вас глаза, женщина! Как вы сразу похорошели! Мне батюшка в церкви сказал: улыбайтесь. И я теперь всем так же говорю. Помните, как в песне? “Не надо печалиться, вся жизнь — впереди”. И я улыбаюсь, хотя у меня сын в тюрьме сидит. Может, слышали про такого, Королева? Он в человека стрелял. И я его сначала хотела своими руками задушить. Потом собралась сама повеситься. А теперь — улыбаюсь. Я мать убийцы. Есть Богородица, а есть и такие...
Происходящие с соседкой перемены сначала озадачивает Королеву, а потом вынуждают умолкнуть. Она удивленно глядит, как бледная, испуганная соседка по вагону, к которой она только что обращалась с зажигательной речью, пытается встать и уйти, но у нее не хватает сил, и она обреченно опускается на лавку. Папка сползает с ее колен, падает под ноги. Первой кидается поднимать рассыпавшиеся бумаги Королева. Потом склоняется и владелица рукописи. Трясущимися руками она комкает лист за листом. И там, на уровне лавок, голова к голове с Королевой, у нее вдруг через месяц немоты прорезаются первые слова:
— Я мама Антона...
Они поднимают головы, глядят друг на дружку. Вдруг обе в одном порыве схватываются, обнимаются, оплакивают понятное только им одним.
Коломна
[guestbook _new_gstb]
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 26 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Лев Игошев ПОСОЛ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ (Наследие Адама ДЕНИЕВА)
НЕДАВНО ПОГИБ АДАМ ДЕНИЕВ. Он ушел из жизни не сам — ему "помогли", так же, как "помогают" многим и многим достойным людям в Чечне, и не только в Чечне, а на всем пространстве нашей великой Империи Мира, подорванной врагами и негодяями. Смолк голос Мира, напоминавший нам всем о бывшем когда-то у нас спокойствии, о человечности. Враги знали, куда направить удар. Они убили человека, который не разъединял, а объединял и народы, и традиции. Он, мусульманин, был внятен всем.
Только не надо называть его "экуменистом". Тем более, что наши патентованные "экуменисты", пытающиеся слить в один ерш все со всем, как раз его в упор не видели. Понятно почему. Во-первых, хозяева не велели: ведь он пытался погасить пожар, а они старались и стараются его раздуть — что в России, что на Украине, что в Югославии и на Балканах вообще. Во-вторых, мелкотравчатому "экуменизму" невыносимо видеть, как души объединяются на высочайшей основе — без стирания различий. О. Серафим Роуз, убежденный антиэкуменист, говорил об общности всех искренне верующих, всех, относящихся серьезно к религии, всех, имеющих искру Божию. И в России — великой Империи Мира, объединявшей и умирявшей многие народы и цивилизации — эта общность не раз проявлялась, так что А. Дениев неслучаен; он — один из многих НАШИХ (думаю, сейчас можно это слово написать) мыслителей-миротворцев, всеобъединителей. В эту же когорту входили и многие наши пророки — то есть поэты.