Очевидно, сегодня настало время восстановления историзма. И мы видим, как в самой авангардистской среде возникают один за другим романы и повести, обладающие всеми признаками радикального авангардизма и постмодернизма — и при этом имеющие и цель, и сверхзадачу, и четко выраженную идеологию новой имперскости. Наступает время реакционного имперского авангарда. Одним из наиболее удачных проектов реакционного авангардизма считаю, по-видимому, проект Вячеслава Рыбакова и издательства "Азбука": серия романов выдуманного голландско-китайского писателя Хольма Ван Зайчика "Евразийская симфония". Уверен, что скоро рыбаковская талантливая мистификация по читательскому интересу перекроет уже поднадоевшего Б.Акунина. И прежде всего потому, что такая имперская тема затребована самим временем. Сегодня, пожалуй, уже почти все, от “новых русских” до дворников, от безработных ученых до просвещенных либералов, понимают, что спасение России в новой имперскости. Вот почему так заинтересовала читателя история Великой Ордуси, колоссальной империи со своей специфической культурой, один из центров которой Александрия Невская. И детективная линия "Дела жадного варвара", "Дела о незалежных дервишах" и "Дела о полку Игореве" блестяще разработана. И не хуже классиков постмодернизма совмещаются воедино разные времена и народы. И сам голландско-китайско-советский автор выдуман с фантазией. Голландец по рождению, почти сорок лет проживший в Китае и якобы ставший там всенародно любимым писателем, при этом , естественно, советский разведчик, определивший своими действиями нашу победу в Японии. Этот Хольм Ван Зайчик сам по себе часть имперского замысла. Хороши и герои романов, превосходно знание Востока, правит бал тонкая ирония в адрес постсоветской действительности. Но, как писал Кривулин, все это мало чего стоило бы, или же было распропагандированной однодневкой, если бы не концепция истории, не имперский пафос автора, связывающий воедино все авангардистские несуразности. Так умели объединять единой исторической идеей свои модернистские романы Милорад Павич и Умберто Эко. Потому и побеждали, что сквозь разорванность авангарда несли свои традиционалистские ценности. Уверен, наш русский Зайчик делает это не хуже. На признанном мировом уровне.
Вячеслав Рыбаков еще с раннего "Гравилета "Цесаревича" предчувствовал новый взлет имперской идеи, понимал, что Россия или должна погибнуть , или же вновь стать объединительницей народов. Тогда он на фоне чернухи и безверия казался даже любителям фантастики каким-то устаревшим традиционалистом, сегодня он и в романе "На чужом пиру", и в серии Ван Зайчика оказался скорее пророком надвигающегося нового времени, нежели актуальным хроникером происходящего. И к тому же он не один в своем неоимперском проекте. Об имперском неоампире в фантастике пишет в "Независьке" Дмитрий Володихин, об имперском начале литературы пишет в "Книжном обозрении" Сергей Князев. То, что "День" и "Завтра" утверждали десять лет подряд, за что были биты и осуждаемы, сегодня становится надеждой миллионов, обещающей спасение и выживание стране, народам и каждому человеку. И это вовремя замечено писателями самых разных направлений. "Укус ангела" Павла Крусанова, "Выбраковка" Олега Дивова, "Рапсодия гнева" Дмитрия Янковского, "План спасения СССР" Михаила Попова, "Павел Второй" Евгения Витковского, "Операция "Ноев ковчег" Александра Трапезникова и Александра Огородникова, "Колодец пророков" Юрия Козлова, "Демгородок" Юрия Полякова. Имперская тема стала самой модной в самой современной нашей литературе. Скажем, среди финалистов премии "Национальный бестселлер", пожалуй, кроме Сергея Болмата, все остальные авторы представили на суд жюри и читателей свои проимперские романы: и Владимир Сорокин, и Дмитрий Быков, и ставший лауреатом Леонид Юзефович. Это не говоря о таких последовательных и убежденных имперцах, как Александр Проханов и Эдуард Лимонов. Александр Проханов со своим романом "Идущие в ночи" пропел песню будущему новому имперскому мышлению, уютно расположив на небе святых всех наших главных традиционных религий. Его реакционный романтизм также традиционен, как романтизм Гумилева и Киплинга. В реакционность Эдуарда Лимонова многие до сих пор не верят, и друзья и враги. Увы, они не читали внимательно его же книги. От ранних "Дневника неудачника" и "У нас была великая эпоха" до последней "Книги мертвых" Эдуард Лимонов последовательно исповедует имперскую русскость. Впрочем, послушаем его самого: "Если же говорить о моих политических взглядах, то они мало изменились... То есть консерватором (реакционером!) или традиционалистом я всегда и был... Мишима принадлежит к одному со мной политическому лагерю. Он традиционалист, как и я. Для него Япония и император были священными понятиями... В любом случае великолепный тип. Полковник Д,Аннунцио тоже был великолепным типом писателя. И Маринетти... Я не люблю жертв, я люблю героев".