А.П. Российская империя создавалась из массы этносов, множества культур и разных религий. И монотеистических, и реликтовых. Межконфессиональный мир, который был провозглашен еще царем,— это была задача политической стабильности, а не мировоззренческая, не экуменическая задача. И когда нашей империи не стало, этот межконфессиональный мир рухнул, и беспризорные, бесхозные, отпущенные на свободу конфессии вдруг обнаружили, что им негде решать проблемы своих отношений: нет Комитета по делам религий, нет КГБ, нет Политбюро — а есть что-то другое, даже не связанное с Россией. Появились странные миссионеры разнообразных западных и восточных церквей и возникло огромное поле конфликтов. Но в целом российские мусульмане поддержали либерализм, поддержали новый мировой порядок, поскольку либералы, будучи антигосударственниками, обеспечили им полную свободу от государственного контроля. Я знаю, что твои попытки соединить авангардный ислам и авангардный левый фланг — они, в общем-то, ни к чему не привели. По крайней мере, в России ислам и православие, тюрки и славяне уже вовлечены в тяжкий, кровавый и, возможно, идущий по экспоненте конфликт. Каковы перспективы разрешения этого конфликта?
Г.Д. Я не так это вижу, потому что, во-первых, для меня сегодняшнее значение ислама в России не умещается в рамки цивилизационные, конфессиональные, этнокультурные и так далее, то есть в рамки, которые являются интеллектуальным кодом российского губернатора конца прошлого века, который озирает свои владения: самоеды на месте, черемисы на месте, дальше татары, которые тоже на месте, а вот православное ядро — тишь, гладь да божья благодать, где-то там еще казаки, евреи есть, и так далее. Но вот эти этнические мусульмане не являются характеристикой исламского фактора, который стал основным, определяющим сегодня. Сегодня ислам в России и за ее пределами — это партийная идеология в условиях тотальной поляризации мира. Иначе говоря, сегодняшний мусульманин, если брать его в идеале — это не этномусульманин, не тот, кто иногда вспоминает, что он мусульманин, но на деле занят "злобой дня", а мусульманин, который активно, всей своей душой, всеми своими силами хочет осуществлять в себе и через себя призвание своей веры. Он сегодня является большевиком нашего времени. Это новый реальный большевизм, религиозный. Именно не национал-большевизм, а религиозный интернационал-большевизм. И вот здесь, на мой взгляд, одна из ключевых правд заложена. Я лично не верю, хотя глубоко чувствую пульсации локального патриотизма, но не верю ни в локализм, ни в автохтонность, ни в национализм, ни в какие правды, которые затеваются и консолидируются вокруг человеческого субстрата, человеческого фактора. Я не верю в эти правды прежде всего потому, что я знаю, что они не спасут мир, ничего не остановят. Ни одно, даже самое сильное, национал-сопротивление в мире, самое героическое и патриотическое, состоящее из одних Манолисов Глезосов сплошь, распутную и коррумпированную транснациональную систему, которая катится по всем народам,— не остановит! Что остановит? Остановят только союзы, военные союзы мужчин, группы, общины и структуры, которые связываются друг с другом по велению сердца, чтобы вести остальных за собой — просто потому, что иного выхода нет: либо раствориться в этой всемирной кишке, либо умереть стоя.
Эти союзы не должны знать национального деления. Россия — уникальное явление в геополитике, в истории масштабных пятен суши, которая способна осуществить исключительный подвиг в истории, то есть выйти за рамки имперской государственной статики. Россия не может существовать как Бразилия, Великобритания или Соединенные Штаты Европы — это другая страна. У нее есть некая сверхзадача, миссия. Она не может существовать в распоряжении губернатора, озирающего свои владения из казенного особняка — это страна, которая заряжена сверхидеей. И она находится в интимной связи с исламским пространством. Не во враждебной — я уже сказал, что существует политическое руководство, надстройка сверху России, чуждая ее основе и прозападная — начиная с той же царевны Софьи, которая, пока еще Петр был малолеткой, развязала войну против Турции, чтобы поддержать Австрию и спасти Вену. С этого началась цепь русско-турецких войн. Удар по Азову — ответ, и пошли качели. Но в принципе проблема России — это политическая надстройка прозападных масонствующих либеральных элит, которые хотят использовать Россию, русский человеческий потенциал для осуществления глобалистских задач. Конечно, имея медиа-ресурсы, конечно, стравливая народы на базе вульгарного противостояния: "лицо кавказской национальности", "задавленность русских", уход бюджетных денег на поддержку инореспубликанских академий наук,— на всех этих спекуляциях очень легко построить массу "горячих точек", а каждая "горячая точка" плодит кровь, плодит кровников, усиливает многократное эхо ненависти, которое прокатывается по всей стране. Нужно четко себе отдавать отчет — это групповой интерес бандитов, окопавшихся во власти. С самого начала. Причем он пошел с 1986 года, как известно, когда М.С.Горбачев организовал первое межнациональное кровопролитие в Алма-Ате, тщательно подготовленное. И потом уже каждый год отмечался по нарастающей следующим кровопролитием. Это все — целенаправленные действия. Потом, на самом деле, следует отдать себе отчет хотя бы в такой вещи, что ислам — это миллиард человек. Среди этого миллиарда человек пассионариев, может быть, миллионов пятьдесят. Пять процентов не могут вести атаку на всю мировую систему, на американские танки, ракеты или эсминцы, на западноевропейское НАТО, на российскую федеральную армию, на огромный ядерный Китай — нет. Они могут вести только оборонительные бои. Поэтому "горячие точки" находятся не в Париже, не в Москве — они находятся в Кабуле, они находятся в Ливане, они находятся в Северной Африке, в Кашмире и т.д. Все "горячие точки" разрывают земли исламского мира и поливаются кровью исламского населения — не парижан, не американцев. Несчастный супермаркет, который взорвали в Америке — тут оказалось, что его взорвал некий Мактвайр — это вообще с другого конца, хотя пытались повесить сразу же на арабов.