Такова моя десятка. Много хороших книг упустил - и слева, и справа: и Лимонова, и Сегеня, и Сенчина, и Беликова, и Кудимову, и Дорошенко Но жизнь продолжается, русская литература живёт. Будем жить и мы!
Апелляция к прелюдии
Андрей Рудалев
23 января 2014 0
Культура Общество
О нерыночной литературе и задачах критики
Излагая свой взгляд на задачи современной критики на "Кожиновских чтениях" в Армавире, филолог и литкритик Алексей Татаринов отметил чрезвычайно важный тезис: "критик - тот, кто способен остановить быструю смерть современного произведения". Скоропостижную смерть
Действительно, сейчас в литературе, как и во многих других областях культуры и искусства, действует культ новинки. Издательский бизнес и зависимый от него календарный цикл премиальных сезонов превращает художественное произведение в скоропортящийся продукт. Мы его прочитываем практически по диагонали, на осмысление не остаётся времени. В эту зависимость впали и авторы. Некоторые из них, повязанные контрактами и личностным желанием оставаться на плаву в актуальном литпроцессе, выдают по тексту в год. Хочешь не хочешь, но начинаешь жить с вала. Если ты замешкался, взял паузу в несколько лет, что естественно для написания книги, то уже автоматически даёшь пищу рассуждений о твоей писательской смерти. Так подобные высказывания звучали относительно Захара Прилепина перед выходом его романа "Чёрная обезьяна".
Логика понятна: книга, другая, даже оказавшаяся замеченной, прозвучавшей, может восприниматься в качестве случайности, продолжительное авторское молчание - "момент истины", выявляющий эту случайность. В ситуации нивелирования ценности экспертных оценок делается ставка на другой критерий оценки: время покажет. Причём, это "время" чрезвычайно сжато. Это даже не десятилетие, а максимум несколько лет, которые будто бы должны дать объективную оценку тексту, проверить его временем.
За эти несколько лет автор, если он не хочет быть списанным в литературный запас, выдаёт новый текст, к которому переадресовывается всё внимание, и апелляции к предыдущему будут делаться в лучшем случае, как к его прелюдии.
Вся проблема обостряется ещё и тем, что постепенно уходит жанр полновесной развёрнутой литературно-критической статьи, созданной на грани литературоведения и критики. Уходит не потому, что больше некому писать подобные статьи, а в силу того, что всё меньше людей готовых их воспринимать. Вместо неё наиболее востребованы рецензии, обзоры, причём, многие из которых сейчас пишут профессиональные журналисты, профессионально подходящие к прочтению произведения, то есть, в лучшем случае, по диагонали.
Происходит забывание произведений в силу нанизывания литературного процесса на премиально-издательский цикл, которому не предлагается никаких иных альтернатив. Современная литература превращается в очередь к своей минуте славы и только. После неё ты пакуешь чемоданы, и есть большой шанс, что дальше выпадешь из вида, если снова не встанешь в очередь к своей минуте.
Тому же потоку, конвейеру, который воздействует на писателя, поддаётся и критик. Сейчас он уже не может себе позволить писать пространные статьи о современной литературе. Во-первых, интерес к сугубо литературным и внутрицеховым темам сейчас минимален. А во-вторых, такое высказывание рискует потерять свою актуальность. Критик поддаётся журналистским соблазнам: быть первым и замечать текст, когда разговоры о нём являются актуальными, когда он представляет из себя информационный повод. Поэтому критик уходит в сетевую журналистику, газетные жанры, всё для того, чтобы как можно оперативнее актуализировать своё высказывание о художественном произведении. Погоня за новизной глушит основательность, вживание в текст, развёртывание его смыслов.
Задача критика - создавать информационный повод вокруг текста. Работать не только в потоке актуальности и злободневности, но и возвращать внимание читателя к тому или иному произведению. Работать не только на выявление новинок, не только на отслеживание календарного литературного годового цикла, но и на замедление этого процесса. Критику следует работать на подтормаживание этого процесса, стараться блокировать его безудержный поток.
Его задача в обращении к пройденному материалу. В этом как раз и будет реализовываться его первейшая миссия - отделение зёрен от плевел и развёртывание диалогического поля вокруг текста, в котором ему даётся жизнь.