Бывает периоды, когда музыка становится грандиозной силой — когда звучат гимны и марши. Нынче мы живём в мире, где музыка — фон, времяпрепровождение. И самые чуткие ищут музыку, что способна задеть. Раз уж и пост‑панк, некогда бывший "оружием", стал травоядным, предсказуемым, нелишними будут, например, "металлические", "индустриальные" ходы.
"Фрески" — обволакивающе‑драматичны, эти "картинки" действительно ложатся словно на сырую штукатурку. Депрессивный вокал порой уходит совсем в потусторонние ноты. Тут нет "продажи" тоски, что активно потребляется уставшими менеджерами среднего звена. Отдых — не предусмотрен, наоборот, все "ноты" вывернуты до предела. Это искусство, вызванное разочарованием и пытающееся его преодолеть.
"Фрески" — история о природе человека, требующая и ответного движения, и понимания, что жизнь есть плата за свои представления ( "из мук твоих намелется мука" ). Печален мир, где "философия, сделавшая разум мерой любой реальности, завершилась астрономической перспективой, в которой человек взлетел пылинкой среди пылинок, простым акцидентом без малейшего намека на космическую первичность, тогда как средневековая онтология, основанная на откровении и вдохновении, поместила человека в центр вселенной". (Титус Буркхардт). И деньги — универсальный идол современности, от 33 рублей "магазинов одной цены" до всего "золота мира", лишённого своей духовного содержания. Даже "чёрное золото" интересует нас в контексте биржевой цены за "бочку".
"Мать Тереза" балансирует на грани, зная о вселенных цельности и волшебства, но находясь в реальности общества потребления. И уходит в "мистику" — "две воды, два огня", "боль в сердце", "висящая в воздухе дверца" и проблема Кая, что колдует над словом "вечность".
Где-то далеко, где так легко.
Точно не здесь.
Проплывало над городом безмятежное облако.
И ты вспоминал о забытой стране,
её серо-нервной отчуждённой вине.
Забрало печаль серебро и ярче вспыхнуло золото.
Богородице Дево, радуйся!
Богородице Дево, радуйся!
Редакция Завтра
Символ веры Православие Русское Общество
священный образ возрождён для России
Боголюбская икона Божией Матери была создана около 1158 г. по повелению князя Андрея Боголюбского в честь явления ему Пресвятой Богородицы. Первоначально помещалась в храме Рождества Богородицы — "юже бе оукрасил Андреи князь добрыи иконами и всяким оузорочьем" — в загородной резиденции князя рядом со Владимирским образом Богоматери.
За эти почти 850 лет Боголюбская икона перенесла множество исторических бед и потрясений. По мнению исследователей, она пережила 18 поновлений. Первое поновление могло произойти уже в конце XII в., когда кн. Глеб Рязанский, идя на Москву, разграбил Рождественский храм в Боголюбово.
Во время монголо-татарского нашествия хана Батыя (1237‑1240 гг.) храм был сожжен, и только одна Боголюбская икона осталась невредимой. Это чудо вполне можно считать первым в длинной череде достоверных свидетельств чудотворений Боголюбской иконы.
В XVIII–XIX вв. слава чудотворной иконы резко возросла — появилось большое количество списков, стали основываться храмы и монастыри в честь святыни по всей России. Это произошло после того, как во время эпидемии чумы 1771 г. Богородица, являясь разным людям, повелела перенести Боголюбскую икону из Боголюбова во Владимир. После крестного хода вокруг Владимира моровая язва исчезла как в самом городе, так и в окрестных селах.
…После закрытия монастыря в 20-е гг. XX в. Боголюбскую икону перенесли в приходскую церковь Иоакима и Анны в Боголюбове, позднее, после закрытия храма, во владимирский Успенский собор, где она пребывала вплоть до 1946 года, когда была начата очередная реставрация во Владимиро‑Суздальском музее.
Еще в 1915 г. известный русский византолог Н.П. Кондаков сетовал, что Боголюбская икона клонится "к окончательному разрушению".
В 1918 году, впервые, после получения мандата от большевиков, грамоты от патриарха Тихона и благословения правящего архиерея, реставраторы смогли подступиться к иконе. Икона была освобождена от оклада, укрепленного сотнями винтов, громоздкого киота и частично раскрыта реставраторами "Комиссии по сохранению и реставрации памятников древней живописи России". Как пишет И.Э. Грабарь, один из первых исследователей образа, "глазам открылась картина ужасного разрушения: изъеденная древесным червем (шашель) доска большею частью обнажилась от левкаса и истлевшего холста и местами представляла собой труху, сыпавшуюся при малейшем прикосновении, на доске была найдена и живая личинка червя… После нескольких недель укрепления дерева и остатков левкаса при помощи многократного и обильного пропитывания их раствором клея, явилась возможность приступить к пробной расчистке живописи".