В итоге в Москве, в Санкт-Петербурге и в других городах России митинги и демонстрации "Забастовки избирателей" оказались где-то на периферии общественного сознания, не вызвав ожидаемого резонанса и политической реакции. Ни Навальный, ни его текущая повестка оказались неинтересны подавляющему большинству граждан России. Что же пошло не так в действиях «непримиримого борца с коррупцией»?
Во-первых, стоит сказать, что сама по себе идея пассивного протеста против существующей системы власти, выражением которой стала концепция бойкота президентских выборов, оказалась абсолютно неудачным начинанием. Русский характер и традиционное отношение к государству предполагают или полностью лояльную позицию по отношению к власти — или же деятельные усилия по её изменению. Концепция же пассивного протеста, по сути дела, не зовёт людей на улицы, как говорится — «не хочешь голосовать — так и сиди себе дома». Более того, такая пассивная позиция даёт в руки властей дополнительный козырь — в условиях низкой явки на выборы становятся более доступными различные способы манипулирования голосами избирателей. Поэтому, как ни парадоксально, Навальный косвенно способствует проведению нечестных выборов, предлагая фактически оставить власть «наедине с её избирательными урнами».
Во-вторых, за последние полгода уже стало очевидно, что знамя протестного движения успешно перехвачено теми оппозиционными политиками, которые всё-таки решились действовать в рамках правового поля и официальной президентской избирательной кампании. Неожиданная популярность Павла Грудинина и Ксении Собчак наглядно показала, что в российском обществе уже назрел запрос на политические изменения. При этом недовольство существующей властью имеет системный характер и, к сожалению, только усиливается в условиях «квази-стабильности», декларируемой властью, которая подозрительно напоминает медленное гниение и увядание.
Скорее всего, именно такой призыв к разумному изменению власти мог бы стать необходимым идейным стержнем, способным объединить и консолидировать ядро сторонников Алексея Навального. Показательно то, что Грудинину и Собчак такой политический кульбит удался в ситуации практического вакуума в их политических программах, более напоминающих призыв «ко всему хорошему и против всего плохого». Однако такова жизнь — политика и политику часто движут именно лозунги и чувства избирателей, а отнюдь не математические выкладки или сложные экономические концепции. А вот с искренними чувствами и яркими лозунгами у Алексея Навального оказалось совсем уж плохо, что наглядно и показала прошедшая «забастовка».
Отсюда становится понятна и весьма пассивная реакция властей на демонстрации. «Вы делаете вид, что протестуете, а мы следим, чтобы вы случайно не попали под проезжающий автомобиль». Вот и всё. Никаких массовых арестов, никакого «избиения онижедетей». В итоге плохо продуманный и не имеющий внятного наполнения уличный протест выходит в свисток, оставляя даже у участников впечатление бесцельного и неудавшегося начинания.
Для власти Навальный и его малочисленные сторонники становятся малоопасны и, как следствие, малоинтересны — в конце концов, мало ли кто может собрать в 12-миллионном городе тысячу человек на демонстрацию? Политику ведь делают миллионы, а тысячу человек даже на медийную картинку стыдно выставлять. Как мы знаем по примерам Грузии и Украины, даже для майдана надо иметь минимум 10 тысяч активных сторонников и ещё сотню тысяч сочувствующих, которых можно легко призвать на главную площадь столицы к выходным. А такого актива у Навального сегодня нет и в помине.
Какова же может быть ситуация в динамике — как в случае Алексея Навального, так и в вопросе непримиримой оппозиции к существующей власти? Скорее всего, нынешние выборы оппозиция уже проиграла: консолидация протестного электората так и не состоялась, а его удельная доля ещё не достигла критических значений. Однако, как уже было сказано, проблема действующей власти состоит не в силе оппозиции, а в слабости собственных позиций власти, нацеленных на постоянное поддержание «стабильности любой ценой», в то время, как в обществе медленно нарастает запрос на качественные изменения. Отсюда следует и неприятный вывод: или же произойдёт управляемая «революция сверху», или же неизбежной рано или поздно станет разрушительная «революция снизу».