Здесь возникает серьезное, причем двойное, внешне-внутреннее противоречие. Демонтаж капитализма требует левого поворота, и мы уже слышим шаги этого Глобального Командора, но российские элиты – эти «дети» 1990-х, криминального передела и ельцинского предательства – не хотят слышать эти шаги, им страшно. Они даже не осмелились достойно отметить столетие Октябрьской революции (а вот французская, например, буржуазия не побоялась отметить и столетний, и двухсотлетний юбилей кровавой французской революции, чем, помимо прочего, продемонстрировала свою историческую зрелость). Это – вне страны. Но левые настроения растут и ширятся внутри страны – особенно среди молодежи. Это видно и по опросам отношения к Сталину (более 70% положительных ответов в когорте 18–24 лет), и по опросам, кого поддержали бы в революции и гражданской войне – большевиков или их противников (более 90% за большевиков). Похоже, власть и население, народ, разъезжаются в разные стороны не только социально-экономически, но и идеологически, и это очень опасно.
В сухом остатке: значительная часть российской верхушки все больше оказывается одновременно и под внешним прессом в краткосрочной перспективе – правым (санкции и т.п.), в среднесрочной – левым, и под внутренним, причем давление с обеих сторон будет нарастать по мере обострения геополитической ситуации («партнёры» постараются) и по мере ухудшения ситуации экономической. В принципе, левый поворот должен был бы стать основой новой программы власти. Как говорил в канун своего «левого» поворота, т.е. отмены крепостного состояния Александр II, лучше отменить это сверху, чем это произойдет снизу. Аналогичным образом обстоит дело и сейчас. «Сверху» – действительно предпочтительнее. Очень не хочется потрясений, в которые власть в России уже трижды ввергала страну – в начале XVII века, в начале ХХ и в конце ХХ века. Верующие люди говорят, бог любит троицу, а вот про четвертый раз ничего неизвестно. В конце концов, хотя бы инстинкт сохранения должен быть и «опыт, сын ошибок трудных» должен что-то подсказать, а то ведь опять придется надеяться, что произойдет «случай, Бог-изобретатель», только вот его «открытия чудные» могут оказаться очень неприятными и кое-кого огорчат до невозможности.
Необходимо отметить еще один момент, усугубляющий проблемы РФ. С одной стороны, у российских олигархов те самые «молодые деньги», о которых говорила Лагард. В то же время, Россия – это единственная страна с такой правящей верхушкой, у которой есть ядерное оружие. Это и делает Россию главной мишенью, причем тем в большей степени, чем больше нервничают американцы по поводу утраты своей гегемонии. Когда США объявляют РФ, Китай и Иран «ревизионистскими государствами», т.е. государствами, ориентированными на ревизию, пересмотр американоцентричного монополярного мира, они тем самым фиксируют свою слабость – никто не станет ревизовать мир, за которым сила. Китай подвигает США в экономической сфере, РФ – в некоторых регионах – в военно-геополитической, имея при этом слабую экономическую базу. Иными словами, постсоветскую Россию парадоксальным образом делает мишенью сочетание силы и слабости. Слабость России, по сравнению с тем же Китаем и Индией, заключается в огромном разрыве между богатыми и бедными. Конечно, в Индии и в Китае он тоже есть.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Он больше, наверное, всё-таки в этих странах, Андрей Ильич?
Андрей ФУРСОВ. Смотря по каким показателям. Показатель концентрации богатства в руках 1% населения России дает 1:71, следом за нами идет Индия – 1:49, среднемировой – 1:46.
Андрей ФЕФЕЛОВ. То есть, у нас всё-таки нет среднего слоя?
Андрей ФУРСОВ. Впрочем, и средний слой в Китае и Индии – вопрос довольно непростой. Посвященная Индии редакционная статья одного из последних (13–19 января 2018 г.) номеров лондонского журнала Economist так и называется «Отсутствующий средний класс» («The missing middle class»). А ведь специалисты, в том числе индологи, много лет убеждали нас в том, какой в Индии мощный и постоянно растущий средний класс. В статье четко фиксируется простая мысль: растущее в Индии неравенство препятствует развитию среднего класса. С 1980 по 2014 г. 1% индийцев положили в свои карманы почти треть всех дополнительных доходов, связанных с экономическим ростом. Индия перешла от уровня зарплаты 2 доллара в день к 3 долларам, но не сделала следующего шага – к 10 или хотя бы к 5 долларам, говорится в статье. Только 3% индийцев летали когда-либо на самолете, только чуть больше 2% имеют автомобиль или грузовик; из тех 300 млн индийцев, которые HSBC («Гонконгская и шанхайская банковская корпорация») причисляет к среднему классу, многие живут именно на 3 доллара в день. И это называется средний класс? Во всем мире идет снижение численности среднего класса и ухудшение его экономического положения. Иного в криминально-финансиализированном капитализме быть не может: он не принципиально не вознаграждает тех, кто работает. Весьма показателен подзаголовок вышедшей в 2017 г. книги Г. Стэндинга «Коррупция капитализма»: «Почему рантье процветают, а работа не окупается» («Why rentiers thrive and work does not pay»). Мы в России эту ситуацию наблюдаем с начала 1990-х годов. И «средний класс», который нам обещали жулики-реформаторы, напоминающие Короля и Герцога из «Приключений Гекльберри Финна», оказался очагом, нарисованным на холсте из другого известного произведения.