Кроме того, Россия, русские для Запада – это в известном смысле социокультурно менее приемлемые персонажи, чем те же китайцы или арабы. Например, нацисты объявили в свое время японцев почетными арийцами. Точно так же американцам легче будет объявить почетными американцами китайцев, чем русских. От русских исходит постоянная угроза нестандартности мысли и поведения, а следовательно, –победы.
Лет 20 назад в один из наших академических институтов приехала немка с диссертацией на специфическую тему – она исследовала структуры русской повседневности и анализировала те ситуации, когда русские используют некие предметы не по назначению. Ну, например, вы приходите в бухгалтерию. В чём там цветы держат? Разрезается бутылка пластиковая, туда земля – и вот он цветочек. Или, скажем, замок на сарае, чтобы туда не лила вода, отрезается пластиковая бутылка, прибивается гвоздем, и она его закрывает. Немка называла это явление варварством, потому что цивилизация, по ее мнению, это когда вещь четко используется по своему назначению, функция жестко привязана к субстанции. У нас же – «назови хоть горшком, только в печку не суй». По нашему ТВ в рамках передачи «Пока все дома» была даже такая рубрика – «Очумелые ручки». Это игра слов: очумелые и очень умелые. Рубрика демонстрировала исключительную смекалку, приспосабливающую под разнообразные функции те предметы, которые исходно предназначались для совсем другого. Именно русская смекалка помогала нам побеждать во многих войнах, включая Великую Отечественную. Нестандартность мысли и поведения обусловлена суровыми природными условиями, сменой времен года, коротким сельскохозяйственным сезоном, особыми историческими условиями, постоянно заставлявшими искать способы выживания – и побед над обстоятельствами и превосходящим противником: богатые и сытые европейцы с подобными проблемами в подобном масштабе не сталкивались. Отсюда возведенный в норму конформизм.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Это немецкая цивилизация.
Андрей ФУРСОВ. Нет, западноевропейская в целом. Наша цивилизационная нестандартность, умение выживать в разных условиях и создает им проблемы. Андрей Платонов об этом очень хорошо сказал: «Русский человек может жить в одну сторону, и в другую сторону, и в обоих случаях останется цел».
Андрей ФЕФЕЛОВ. Когда мы говорили про социальный контроль, я вспомнил, как над Кабулом каждое утро поднимался аэростат. Это оккупированный Кабул, 2010 год, и этот аэростат осуществлял оптическое слежение. И вечером его на лебедках НАТОвцы подтягивали опять к земле. По Кабулу двигались огромные американские патрульные машины, там сидели здоровенные негры, которые несли бремя белого человека в Афганистане. И эти картины многое символизировали… Сейчас вы осуществили очень крупную поездку по Индии – какие картины, какие образы у вас возникают после путешествия?
Андрей ФУРСОВ. Ну, во-первых, конечно, это колоссальные контрасты. Они видны в значительно большей степени в южной Индии, чем в северной. Например, Дели – город контрастов, но Мумбаи – бывший Бомбей – это еще более контрастный город, где, когда ты выходишь из шикарного отеля, то попадаешь не на шикарную же улицу, как в Дели в центре, а в зону трущоб. Более того, в Мумбаи как такового нет центра города, это несколько городов, но, тем не менее, в самом городе, и вовсе не на окраине его, есть район Дхарави – площадью два квадратных километра, то есть это два миллиона квадратных метров, где живёт два миллиона человек: один человек на один квадратный метр. Это высотой1,5–1,6 метров каморка, и это даже не домик Кума Тыквы из «Приключений Чиполлино», потому что домик Кума Тыквы был всё же из кирпичей, а это тонкая фанера, толстый картон, куски от холодильника и т.п.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Это как в романе Кобо Абэ «Человек-ящик».
Андрей ФУРСОВ. Почти. Второй этаж, третий этаж. Но самое интересное, что это одна из достопримечательностей Мумбаи, туда водят богатых туристов, показывают им, как люди живут. По сути, это ведь нечеловеческое существование. В то же время, есть 10–15% богатых и сверхбогатых индийцев, которые живут совершенно в другом мире. Миры эти практически не соприкасаются, что еще и кастово оформлено. Конечно, это не сравнить с расслоением в Соединенных Штатах, потому что там больше социального жирка, но процесс идет везде. Естественно, хуже всего ситуация там, где социального жирка мало. Когда-то Маркс употребил фразу: «Язычник, чахнущий от язв христианства». Вот от язв капитализма больше всего чахнут и страдают не в ядре, которое грабило периферию, а на периферии, потому что она теперь не нужна. Она когда-то была нужна, а теперь не нужна, теперь ее выбрасывают.