Много раз видел, как наши генералы эмоционально объясняли сирийцам что-то в духе: "Скажи этому представителю сирийского народа, что там, на высоте, никого уже нет. Мы туда "дцать" ФАБов положили по блиндажу, потом "дцать" залпов 152-мм, потом "вертушки" отработали. Там один пулемётчик сидит, его разведка в приборы видит, ты его охвати с фланга, отвлеки и танком накрой. Нету там никакого ПТРК, нету! Пока твои солдаты туда не заползут, высота не будет считаться взятой". Или: "Да мы по той высоте последние два часа долбим, там пусто давно, они отошли. Да они не дураки под огнём сидеть. Стреляют с соседней. Там два километра, по вам в жизни не попадут. Ты проскочи участок, через 500 метров тебя во-он тот утёс прикроет, там мёртвая зона, мы с воздуха видим, там пусто, у нас беспилотник висит. Твои 20 минут на склоне лежали, пока с соседней высоты одинокий боевик из расщелины не выполз, миномёт не развернул и три мины по тебе не выпустил. А твои отошли после этого. Вы там второй день туда-сюда ходите. Проскочи ты этот склон". Штаб контролирует ситуацию в целом, на КП очевидно, какое подразделение продвигается, какое нет. Где противник концентрирует для контратаки силы, выявленные разведкой и перехватами, где сопротивление ожесточённое, а где вялая перестрелка. Ищутся слабые места для прорыва. С позиции же рядового пехотинца кажется, что его участок самый важный и что именно по нему идёт стрельба всего фронта и именно против него противник собирает ударные силы для атаки, поэтому отдельные подразделения могут откатиться или остановиться.
К осени 2015 года сирийская армия как единый механизм перестала существовать. Остались разрозненные подразделения, верные определённому командиру. Часто солдатам привозили еду из дома родственники, не говоря уже о форме. Не хватало снарядов. Чтобы побеждать, должна быть система. Система командования, система офицеров всех уровней, система снабжения, система планирования и подчинения. И чёткая иерархия. Можно сочинять анекдоты над умением военных сугробы выровнять по веревочке, но это — тоже система. К осени 2015-го в Сирии операции толком уже никто не планировал. Просто перекидывали подразделения в определённый район, давали общие задания, типа, заткнуть прорыв боевиков, а дальше крутитесь как хотите. Понятно, что в такой ситуации надеяться на соседнее подразделение и помощь никто не мог. Ведь в соседнем подразделении свой командир, которому они верны. Так однажды в Сирии я видел на трассе Алеппо—Хама как встретились два таких отряда. Не знаю, что они не поделили, но на дорогу они выкатили тачанки с пулемётами и даже по танку с каждой стороны. Естественно, все с автоматами. Вот так и стояли друг напротив друга, что-то орали, выясняли отношения. Нас, как "руси", услужливо пропустили, на время прекратив междоусобицу. Все остальные водители стояли и ждали. Понятно, что такие отряды уже не в состоянии воевать против сильного и опасного врага. Вот наши советники, которые массово появились после вступления России в войну, как раз и стали собирать систему, стараясь сделать её хотя бы минимально похожей на армию. Лично для меня очевидно, что только российские советники смогли реанимировать сирийскую армию после фактического развала и только российские советники смогли увязать лоскутное одеяло сирийских подразделений в единый работающий организм, который за последние три месяца освободил площадь, равнозначную половине Сирии.
Но за эти успехи приходится платить жизнями наших лучших и храбрейших командиров, которые, выполняя свой долг, идут в самое пекло, и там добывают такую трудную и такую нужную России победу. Таким был генерал Валерий Григорьевич Асапов…