Пару дней спустя, при штурме Джавары, я вдруг заметил, что одно орудие стреляет в сторону и разрывы снарядов ложатся в месте расположения афганской дивизии, куда уехал генерал армии Варенников. Я тут же принял меры, чтобы остановить стрельбу, и вовремя, как потом выяснилось, ошибся наводчик орудия, установив прицел на одно деление левее. Проверяющие тоже не заметили ошибки. Из наших никто не пострадал, а у афганцев погибли 11 человек. Варенников, выйдя из-под обстрела и разобравшись, в чем дело, только и сказал: "Прискорбный случай".
Но после того, как мы овладели третьим рубежом, у нас вдруг все застопорилось. А уже наступило 21 апреля. Никто не может мне объяснить, почему афганские подразделения, затеяв последний рубеж, не хотят сделать последний рывок и захватить непосредственно базу. Ведь уже "рукой подать", цель вот она, рядом! Возможно, сказались потери при штурме третьего рубежа, не исключено, что влияло отсутствие наших солдат, которых мы оставили на втором рубеже, откуда они и поддерживали наших друзей-афганцев.
Мне все-таки хотелось, чтобы афганские части сами взяли Джавару и тем самым подняли свой боевой и моральный дух, утвердились в мысли, что они способны самостоятельно выполнять самые сложные задачи. Поэтому втягивать наши подразделения на третий рубеж не хотелось. Тем более, это уже совсем близко от Пакистана, поэтому артиллерия противника могла вести прицельный огонь.
Но что же делать, чтобы еще раз поднять дух и стимулировать активные действия? Говорю генералу Гафуру:
— Ну растолкуйте, наконец, солдатам и офицерам, что главная задача — прорыв обороны — уже решена! Надо теперь спуститься с гор в ущелье и дружной атакой захватить базу. И у нас будет победа.
— Мы именно так и рассказывали. Все соглашаются, но, наверное, чего-то боятся…
— Ну чего же бояться, когда там все перебито? Только сегодня сделано около 100 самолетовылетов.
— Боятся.
— Гафур, а если сказать солдатам, что там, в Джаваре, несметные богатства, и все, что они захватят, возьмут себе?.. — у меня уже больше не было аргументов, и я пошел на такой шаг. Но я смотрю — генерал Гафур весь расцвел:
— Генерал Варенников, вы отлично знаете афганского солдата. Отлично! Я думаю, что это уж их поднимет обязательно!
Машина закрутилась. Гафур переговорил со всеми командирами. Все отлично восприняли эту идею. Учитывая, что день уже шел к концу, атаку назначили на завтра.
Утром, получив доклады о готовности, мы предварительно нанесли мощный огневой удар, а затем все двинулось вперед. Наблюдая эту картину в бинокль, я не мог понять, что там происходит. Поэтому начал вызывать к аппарату наших офицеров, находившихся с афганскими частями на переднем крае. Они докладывают, что действительно все двинулось вперед, однако никакой боевой цепи нет, и никто — ни противник, ни солдаты правительственных войск — не стреляет. Противник частично перебит, а частично оставил позиции и ушел. Редко кое-где "огрызались" заслоны. Что же касается афганских солдат, то они собрались группами по 3-5 человек и, забросив автоматы за плечо, с мешками и различными чувалами, быстро, быстрее, чем обычно идут в атаку, бросились вперед. Их "ждали" трофеи. Я сказал об этом генералу Гафуру и предупредил, что можно попасть в западню, но он меня успокоил: "Все будет хорошо".
Через два часа командир 25-й пехотной дивизии афганской армии доложил, что они ворвались в Джавару. Я передал в ответ, что вылетаю к нему на вертолете, который у меня был уже на "подогреве" на аэродроме в Хосте — до нашего командного пункта 5 минут лету. Собрав небольшую группу, мы полетели. Условились, что садиться на площадку будем без захода и кружения, что мы всегда делали в случае высокой опасности. Обычно сразу, не выключая двигателей, выскакиваем, чтобы не дать противнику собраться и обстрелять. Но в этот раз так не получилось. Подлетая к намеченной площадке, мы увидели, что она вся в дыму и пыли, шел обстрел реактивными снарядами и минометами. Мы вынуждены были немного "отойти", сделать пару кругов в стороне, и когда, на наш взгляд, несколько утихло, пошли на посадку — другой, запасной площадки у нас не было. Как только вертолет коснулся земли, мы, как горох, высыпались на землю — и врассыпную — и солдаты, и генералы. Оказывается, обстрел продолжался. Вертолет, высадив наш десант, взмыл вверх и пошел на аэродром. Добежав до обрыва площадки, я кубарем скатился вниз. И надо же — сразу попал на командира 25-й пехотной дивизии и его советского военного советника, полковника С. Коренного.