Но после того, что произошло в Нью-Йорке, масштабы подпитки несколько упали. И боевиков это очень тревожит. Я слышал радиоперехват Масхадова на эту тему. Если он раньше говорил, что сволочи это только Россия, то теперь сволочи у него теперь и арабы, и афганцы, и американцы, потому, что не хотят платить…
Если раньше боевики платили только долларами, то теперь все чаще в дело идут российские рубли, и если раньше полевые командиры дарили друг другу "джипы" стоимостью под сто тысяч долларов, то сейчас грызутся и разбираются друг с другом из-за пяти тысяч…
А. П. Вы сказали, что 11 сентября возникла новая ситуация, новый взгляд мира на Чечню. В чем новизна?
Г. Т. Во-первых, прекратилось давление средств массовой информации на армию. Сегодня никто не хочет, чтобы что-нибудь подобное произошло у нас, в России.
Во-вторых, в радиоперехватах боевиков чувствуется упадок духа. Раньше они на Америку молились, как на Бога. Видели в ней свою главную поддержку. Считали, что с подачи американцев им саудовские шейхи миллионы долларов вкачивают.
Сегодня они грызутся из-за каких-то 5 тысяч долларов и проклинают американцев.
В-третьих, те, кто совсем недавно упрекал нас этой войной, сегодня сам ведет войну против Афганистана, пытается встретиться с Владимиром Владимировичем Путиным и на повестку дня в первую очередь ставит вопрос о борьбе с терроризмом в обязательном порядке. И поневоле признает, что чеченские бандиты это часть международного терроризма.
А. П. То есть новая доктрина, сформулированная Америкой, вам помогает? Но не кажется ли вам, что с другой стороны, эта доктрина усложняет наше положение в Средней Азии. Возникает момент достаточно большой неопределенности — военной и политической — и до сих пор эта неопределенность не выявлена в действиях наших политиков, среднеазиатских лидеров, самой Америки.
Г. Т. Мы воевали в Афганистане. Но за что мы там воевали? За Родину свою? Нет, мы просто решили помочь дружественному нам политическому режиму. Вот почему была втянута туда Советская Армия.
Но одно дело воевать за идеологию своей страны на чужой земле. Да, мы честно и храбро воевали там, но, будем честными, уход из Афганистана был воспринят нашим обществом с облегчением. И совершенно другое дело сражаться за Родину. За мать, за отца, за семью, за землю, как мы сегодня на Кавказе. Здесь мы защищаем свою Родину. Солдат и офицер идут в бой, зная, что они идут сражаться за свою Россию. Чтобы в наших городах не взрывались дома, чтобы в рабство не увозили наших детей и жен.
И потому уходить из Чечни так, как мы ушли отсюда после Хасавюрта, мы не имеем права. Тем самым мы не просто предадим память и кровь всех погибших на этой войне — мы предадим будущее России. Ибо, конечно, боевики не останутся в границах своей Ичкерии. Они пойдут на наши города, на нашу землю. Все это мы уже проходили. Достаточно вспомнить вторжение банд Хаттаба и Басаева в Дагестан. Они ведь отправились освобождать Кавказ от "руссизма"…
Что касается действий американцев в Афганистане, то как боевой генерал я очень хорошо вижу опасность втягивания мира в эту войну. На мой взгляд, Афганистан это не то место, где можно стяжать легкую военную славу…
А. П. Если Бог даст вам свою книгу продолжить, на мой взгляд, как писателя и психолога, вам необходимо будет подробнее остановиться на теме смерти. Тема убийства врага, возможная собственная смерть, гибель друзей и товарищей. Философия смерти.
Как вы ощущаете эту тему? Война — это тема победы и цены победы, с одной стороны, но война — это и горечь поражения, возможного временного или тотального, как было в Хасавюрте. Война — это неизбежное предательство. Вот вы говорите, что нерелигиозный человек. Но мне кажется, что на самом деле, у каждого на войне, и у солдата, и у генерала, своя индивидуальная религия и вера. Скажите, что для вас значат понятия смерти, предательства и чуда?