Но главное диво этих обширных апартаментов, разноцветное и сияющее, словно ночные радуги Севера, пленительное и ласкающее глаз, как подводный мир Красного моря, чарующее и завораживающее, будто цветомузыка Лас-Вегаса,— это игральные автоматы. Стоят повсюду — рядами, группами, мощными батареями. Окружены бриллиантовым сверканием, наполнены, как колбы, разноцветными растворами, переливаются, подобно магическим призмам. Перед каждым — кресло, и в кресле — очарованный седок с околдованным лицом, по которому бродят сполохи страстей, светотени сомнений, вспышки восторга и затмения ужаса. Подобно ядовитому и чудесному цветку болот, что питается легковерными насекомыми, летящими на бриллиантовые ядовитые капельки сока, игральный автомат манит к себе посетителя. Гипнотизирует, усаживает в кресло. И тот прилипает, окруженный разноцветными щупальцами, которые выпивают из него не просто деньги, но потаенные энергии жизни, оставляя от человека чахлый пустой хитин.
Москва в правление незабвенного мэра Лужкова превратилась в огромный ядовитый цветок, протянувший свои отравленные ненасытные щупальца ко всей остальной России. Среди умирающей, погасшей страны Москва полыхает всеми цветами радуги, красуется и пленяет, раскрывает один за другими свои перламутровые смертоносные лепестки. Несметные деньги, отобранные у России, малыми каплями, крохотными ручейками, бесчисленными речками, могучими бурливыми потоками стекаются в Москву, образуя великую золотую реку, могучую, как Енисей или Нил. На берегу этой вселенской реки построен волшебный "Город Золотых Унитазов", куда переместился центр Москвы. Затмевая Кремль и священные соборы, высится идол, — Золотой Телец, на котором восседает лысый и голый, с золотым черепом и золочеными крепкими семенниками Властитель Москвы. Царь миллиардеров. Император золотых вампиров.
На огромном торжище, в которое превратился некогда священный и благодатный город, продаются старинные особняки, нефтяные месторождения, части океанского побережья, русские провинции с населяющими их невольниками, безупречные политики, непревзойденные художники, бактериологическое и ядерное оружие, картины великих мастеров и надгробные камни с могил великих писателей, человеческие органы и мальчики для восточных услад. Здесь продаются бесчисленные наслаждения, утоляющие зрение, слух, ненасытный желудок, воспаленную гортань, неутомимый пах, множество мучительных похотей и извращений. Среди этих сладострастных похотей азартная игра становится мистической литургией денег, жертвоприношением Золотому Тельцу, соединяя сокровенную природу извращенного человека с сокровенной сущностью денежного знака. Как верующий отправляется в храм на вечернюю молитву, так одурманенный страстью игрок тянется в игорный дом, к драгоценно мерцающему автомату. Замирает перед волшебным ящиком, как перед языческим идолом. Пьянеет от его неслышной сладостной музыки, его магических переливов и сверканий. Приступает к игре, не нуждаясь в партнерах, свидетелях, один на один с лучезарной бездной. Отдается тайной страсти, неутолимой, как рукоблудие, глубинной, как исповедь грешника, преступной, как самоубийство.
Игральные автоматы, словно часовни беса, расставлены повсюду: в дорогих гостиницах и культурных центрах, в церквях и музеях, в детских садах и тюремных изоляторах. Они стоят на кладбищах и в крематориях, в зданиях Думы и правительства. В кремлевском кабинете президент, отпуская от себя очередного еврейского банкира или американского генерала, садится за игральный автомат, подаренный ему директором Всемирного Банка. И никто, даже Патриарх всея Руси, не смеет прервать его страстную самозабвенную игру.
Когда самолет взлетает над Москвой в ночное небо, сверху город предстает огромным, сияющим, словно павлинье перо, игральным автоматом, усыпанным бриллиантовой пылью. Или обнаженной, танцующей в стриптиз-баре ночной красавицей, у которой чресла повиты тончайшими нитками жемчуга.
Этим волшебным островом игральных автоматов в бывшей комсомольской гостинице, куда приплывает в своем странствии Одиссей, забывая перед перламутровой электронной раковиной о разгромленной Трое, о ждущей его Пенелопе, о неурядицах на работе, о скверном начальнике, о недокормленных ребятишках, о гибнущем самолетостроении, о лжеце-президенте, о взрывах на Пушкинской площади, о недавней смерти отца — этим заповедником грез и сладких обманов заправляют чеченцы. Их не увидишь среди ресторанных столиков и пленительных проституток, русская охрана расхаживает вдоль кегельбанов и рулеток. Лишь иногда сторонкой пройдет зоркий смуглолицый кавказец, к которому подобострастно подбежит начальник охраны, по виду бывший офицер спецназа. Еще недавно гонялся в Аргунском ущелье за братом владельца игорного дома, подрывался на фугасах, вытаскивал на брезенте убитых товарищей, искал среди осенних гор ненавистного врага, мечтая увидеть его исстрелянное растерзанное тело в теплой минной воронке. Теперь же служит у чеченского властелина, открывая дверцу его "мерседеса", охраняет невольничий рынок в центре Москвы, где продаются русские красавицы,— собственность чеченского тейпа.