Помнится, в июне 1991-го во Львове планировалась акция, направленная против русскоязычных. Было заявлено, что каждый лояльный к "руховцам" обыватель должен в своей квартире с наступлением темноты зажечь свечку и выставить ее на подоконник. У кого ее не будет, тому не поздоровится. В этот день я как раз был назначен в гарнизонный патруль. Самое интересное, что у нас отобрали пистолеты с патронами и заставили идти на маршруты. Ладно бы сидели в комендатуре — так нет. Ходи по городу в офицерской форме и с пустой кобурой. Только в двенадцать ночи нас отпустили на квартиры до утра. И опять же: не нашлось машины, чтобы развезти офицеров по домам. Когда ребята посетовали на это обстоятельство, я вытащил из кобуры отвертку-выколотку и говорю:
— В руках десантника все — оружие.
— А это мысль…— похвалил меня за сообразительность подполковник Вячеслав Боровик.— Молодец, Александр, сориентировался…
Вот с этой отверткой в кармане я и шел в час ночи по своему Сихову — району львовских новостроек. Естественно, никто у меня в квартире свечку не зажигал, никто, к счастью, не громил "москалей", хотя мы готовились к худшему. Я не раз задавался вопросом: что делать, если нападут. Была мысль достать пару гранат. В случае нападения спустить на веревке детей с девятого этажа из окна угловой комнаты, наказав им бежать в поле, а самому подкатить к порогу гранату и рвануть. Вторую держать при себе. Зная трусливый характер местных националистов, надеялся, что первая граната остудит их пыл и вновь они сунутся не скоро. Ну а уж если сунутся, тут, как говорят, судьба…
Гранаты достать было непросто, поэтому я подумывал и о приобретении нескольких осветительных ракет. Надо сказать, это страшное оружие на близкой дистанции. И психологическое воздействие оказывает немалое. Один недостаток — наверняка возникнет пожар. Короче, не было у меня ни гранат, ни ракет, поэтому решил остановиться в крайнем случае на двух молотках. И впрямь, в руках десантника все — оружие.
Срок громить "москалей" националисты назначали и в сентябре. И опять по той же самой схеме: свечи на окна и прочее. Как говорят, ирония судьбы, но в этот день меня вновь назначили в патруль, опять не выдали оружие, отправив в город на маршрут, и опять в час ночи я возвращался на Сихов с отверткой-выколоткой от пистолета в кармане…
Все было: и били, и оскорбляли, и упрекали, и грозили. Только, бывало, скажешь что-то по-русски в переполненном автобусе, тут же отзовется какая-нибудь ехидная тварь: "О, понаехали сюда наш хлеб есть". Если эту фразу сказать по-украински, тем более, с характерным львовским нажимом, прозвучит очень обидно и грубо. А как детей наших изводили, как им грозили сверстники, что "скоро будут резать москалей!.."
Не забуду день, когда мы по приказу вышли к оперному театру защищать памятник Ленину. Офицеров и курсантов было человек триста — четыреста. А против нас — несколько тысяч пьяных юнцов. И не только юнцов… Мы не ожидали такого развития событий. Покойный Вячеслав Черновол — один из лидеров украинского РУХа (слово "рух" переводится на русский язык как "движение") — накануне с усмешечкой сказал с телеэкрана, что-де у "коммуняк" (а с этим понятием отождествляли тогда почти всех русскоязычных) заявлен митинг у памятника Ленину, он это мероприятие запрещать не будет, зато на соседней площади также разрешает провести митинг местных патриотов. Посему "местные патриоты" оказались не на площади "Рынок", а перед оперным театром. Одним словом, нас ждали. А мы, не подозревая об этом, пропустили впереди себя ветеранов и спокойно шли позади них. Старики и старушки были празднично одеты, с орденами и медалями. Каждый из ветеранов в руках нес букетик цветов.
И вот разгоряченная толпа ринулась на нас стеной. Курсанты тоже обозлились и рванулись навстречу "руховцам". В нас полетели камни, банки с краской, в наш адрес посыпались угрозы и ругательства. В передний рядах завязалась потасовка. А задние тем временем напирали… Старики, оказавшись полузадушенными, захрипели, старушки заплакали. Организаторы националистического митинга спохватились, поняв, что если появятся погибшие, то во Львов непременно введут войска, как это было, например, в Баку, и им придется несладко. "Руховцы" начали сдерживать своих, мы, офицеры, стали успокаивать и оттягивать назад курсантов. Обидно еще было то, что на митинге оказались лишь младшие курсы. У старших был полевой выход. И вот этих ребятишек разъяренная толпа могла просто растерзать.