Едва речь заходит о дивах русского балета, правило хорошего тона - упомянуть о недостатке техники. Мол, ни Павлова, ни Уланова далеко не Пьерина Леньяни, виртуозностью не блещут, но в чем бездны тайны тогда? Светлана Захарова - случай особый. Она как будто из класса Чекетти. Пригвоздив себя стальным носком к планшету сцены, способна - есть такое подозрение - вскружить воображение всеми 64-я фуэте. Публика падка на трюки. Экспрессия, броскость pas , и публика в каком-то экстатическом, несдержанно-азиатском восторге криками "браво!" заглушает оркестр.
Одетта-Одиллия. Эта партия "Лебединого озера" - своего рода "русская рулетка" для балерины. Труднейшие вариации, на грани выдоха и вдоха - адажио. Одетта-Одиллия либо возносит балерину на трон в чертогах мифов и легенд, либо
Одетта Светланы Захаровой - в чертогах мифов и легенд, среди рос и цветов райской кущи. Тогда как Одиллия - дьявольский соблазн. Пьянит, околдовывает как клубы паров зелья в мастерской алхимика. Что ж, "Всё, что погибелью грозит/ Для сердца смертного таит/ Неизъяснимое блаженство" Вот и Зигфрид не сдержал искушения. Поцелуй руки Одиллии - и путь ко спасению Одетты закрыт. Но как странно Говоря о порфироносной Одиллии Захаровой, желание - снова и снова вернуться к Одетте, девушке-недотроге в оперениях нежности. К наваждению, что окутало сознание принца и перевернуло всю его жизнь. Задумчив и печален ре-минорный раздел вальса, оттенок жалобы в гобое: Одетта раскрывает Зигфриду лирическую драму, рассказывает о гении зла Ротбарте, о том, что только верная любовь могла бы разбить чары и обернуть лебедя в девушку. В нервном изломе локтя балерины, чуть вздернутом плече, повороте шеи, корпуса, взмахе ресниц - страдание. Светлана Захарова танцует - страданием. Из реминисценций неизъяснимых творит кисею плена, узоры горечи, надежд, одиночества души. Надмирность и меланхолия - Одетта Светланы Захаровой Ремарка Чайковского: "Одетта спрашивает (Зигфрида. - М.А.) - почему ты преследуешь меня?"
Почему?
Утонченность - симптом исчерпанности, умирания культуры. XIX век, 70-е годы. Не случись этой истории в жизни, её следовало бы придумать. Чайковский намеренно иль провиденциально едет в Баварию, в небольшое королевство, где правит Людвиг. Король-романтик, безумный Людвиг. В амальгаме зеркала среди интерьеров в неоготическом стиле он видит себя Лоренцо Медичи. Но мир далек от Возрождения. Прошли века, мир изменился, обуржуазился, мир ускользает из-под ног, подобно тому, как ускользает вода в Гроте Венеры из-под ладьи под громоподобные раскаты "Тристана" Они встретились, Чайковский и Людвиг. Композитор во власти горестно-драматических всплесков темы Одетты, грустных нот раскаяния Зигфрида. Людвиг - в очарованности "Зигфридом" Вагнера. Зигфрид-идиллия. Тогда как Бисмарк железной рукой уже корежит границы земель, создает пан-Германию. Конец высокомерию эстетизма, удалению от обычной жизни человека.
Романтическая мечта и жестокая реальность.
Они здесь, на пороге. Каплей упали в интродукцию. Плещутся в лейтмотиве мелодии, подобно перу на гребне волн. Вся - грусть, вся - тоска, вся - прощание с эпохой, "Когда возвышенные чувства,/ Свобода, слава и любовь/ И вдохновенные искусства/ Так сильно волновали кровь". Лебединая тема балета - тема Одетты - это дивное пение любви из глубины веков. К финалу балета тема драматизируется crescendo, сливается с гневом разбушевавшейся стихии. Частокол молний в решето превращает воды. Озеро выплёскивается, разливается из береговИ будто бы эхо доносится: голосов, шныряния лодок среди зарослей камыша в поисках ли тела короля Людвига? тела ли принца Зигфрида? Клекот лебедей, шум распростёртых крыльев заглушают ночь Блеск перламутра искрится над озером.
"Лебединое озеро" - шедевр Петипа-Чайковского. Петипа - вершитель русского Императорского балета, с ума сводящая роскошь которого являла эмблему России. Чувства тонкие, но уставшие, культ возвышенного ничегонеделания взращивались, воспитывались в том числе в ложах Императорского Мариинского театра где воздух сине-серого цвета, как воздух в сцене "лебедей". Есть в созерцании его какая-то неустойчивость, призрачность мраморных статуй Летнего сада, полубредовость состояния белых ночей. И можно только догадываться, умозрительно воссоздавать картину, как однажды лебеди в ночи вдруг разом взметнулись с озер Петербурга и заметались, ломая крылья о стекло пред окнами Царскосельского дворца. Понадобились годы. "Лебединое озеро", гимн неге и гедонизму, готовый вот-вот рассыпаться в крошку, вновь заявил о себе во всем парадном блеске могущества и красоты Империи. И если Петипа внес в балет "белой" Империи изящество и шарм, то Григорович, вершитель балета "красной" Империи мерцания божественности Петипа-Чайковского скрепил Духом. Стальным, как русский ХХ век.