В Израиле до конца жизни будут называть русскими выходцев из России, и евреями там уже они никогда не будут. В Белоруссии самые лучшие писатели Россию недолюбливают, но пишут по-русски, хитро называя это автопереводами. Таковы и Василь Быков, и Алексей Дударев. А есть ли в самой России русскоязычная литература? И как самоопределяются ее авторы? Относят себя к той или иной национальной литературе — таджикской, казахской, корейской? Кем себя считает Алесь Кожедуб: белорусским или русским писателем? Или Анатолий Ким, который, сначала самоидентифицировавшись с русской литературой, жил в море русскости, затем попробовал стать корейским национальным писателем, пишущим по-русски, поехал на несколько лет в Корею, не получилось. Сейчас он стремится занять нишу гражданина мира, и в каждой своей фазе он был искренен. Значит, проблема русскости и русскоязычности может раздирать и одного конкретного писателя, Бродского или Кима. А оставалась ли русскость в англоязычных произведениях Набокова? Надо сегодня признать, на пространстве России существует одновременно и русская и русскоязычная литература, и делится она не по политическим убеждениям, не по принадлежности к тем или иным литературным объединениям, и даже не по национальностям. Как считает Евгений Рейн, он такой же русский поэт, как и Станислав Куняев, ибо живет в русской культуре. Но вот Равиль Бухараев, наш давний автор, напрямую себя к русской литературе не относит, скорее признает себя русскоязычным.
Надеюсь, на все эти вопросы нам ответят и наши постоянные авторы Лев Аннинский, Гейдар Джемаль, Сергей Семанов, Тимур Зульфикаров. Рассчитываем раздразнить и молодых. Кстати, английская премия Букер так себя и обозначила, награждая за книги, "написанные на русском языке". Может быть, поэтому еще она и не состоялась, русскости не хватило? Интересно, английский Букер — это национальная английская премия или премия для англоязычной литературы? Насколько отличается наша запутанность в определении границы между понятиями русскости и русскоязычности по сравнению с другими странами? Пусть бы об этом написали наши переводчики Виктор Топоров и Евгений Витковский.
Я рад любому талантливому русскоязычному произведению, оно обогащает наш язык, вносит какие-то новые нюансы, даже если его идеологическая направленность устремлена против нас. "Дух дышит, где хочет". Все, что создано на русском языке, — часть нашей истории и культуры. Пока, к счастью, поток русскоязычной литературы не сокращается. Но, конечно же, это периферия нашей культуры, так же, как и любой другой национальной культуры. Сегодня периферия заняла центр, из-за этого и произошло такое охлаждение читателя, такой спад интереса.
Русскость, как неотъемлемое качество нашей национальной литературы, — понятие более подвижное, чем русскоязычность, более мистическое и авангардное на каждом переломе истории, ибо дает в литературе новые национальные характеры, новых героев, новое понимание России. И одновременно это понятие мистически незыблемое, некая вечная константа. Не верю, что русские были другими до 1917 года, до 1995 года, до Петра Великого; обстоятельства были другие, характеры — другие, а Божий замысел один.