Утверждение в экономической теории западного прагматического начала свело его метод к закону тождества. Была создана алгебра логики, а позже и математическая логика. Математическую логику стали широко применять с появлением "математического подхода" к оценке экономических явлений. Считается, что так усиливается научная аргументация: стало возможно более точно определять количественные характеристики. Однако такой нерусский метод не чуток к качественным изменениям. Исчезает глубина обобщений: вне поля зрения остаются качественная сторона и все то, где преобладает иррациональное. В то время как русская философия хозяйства основана на многомерном восприятии действительности, что позволяет включать в единую связь экономическое и неэкономическое, природное и нравственное начала. Повторюсь: экономика — сфера человеческой жизни, созданная людьми. А в человеке сочетаются телесное, духовное, биологическое и социальное. Многомерное восприятие мира — русская национальная традиция. Она исходит из диалектического восприятия бытия, заключающего в себе противоречия: оно едино и множественно, вечно и преходяще, неизменно и изменчиво, покоится и движется.
Русская экономическая наука изначально ориентирована на изучение хозяйства, представляющего собой продукт духовной жизни. Наши мыслители издавна использовали такую логику, которая исходит из многомерного восприятия реальности, из множественности причин и позволяет одновременно учитывать несколько полюсов развития, все из которых существенные.
ФЕДОТ – ТОТ!
Андрей Фефелов
25 марта 2002 5 0
13(436)
Date: 26-03-2002
Author: Андрей Фефелов
ФЕДОТ – ТОТ! (Сказ Л.Филатова – на киноэкране)
“Сказ про Федота-стрельца” — так называется новый фильм Сергея Овчарова, создателя "Небывальщины", "Левши" и "Барабаниады". Данная работа, снятая по мотивам в свое время весьма популярного произведения Леонида Филатова, создана в характерном, для упомянутого режиссера, жанре фолк-комедии.
Однако за каскадом карнавальных аттракционов, за чередой гротескных, сделанных на гране кича уморительных сцен проглядывает нечто лирическое и даже печальное. Не потому ли, что фильм содержит в себе элементы политического памфлета на события дня сегодняшнего? Или, может быть, Овчаров хотел сказать нечто большее и зашифровал искрометной скоморошьей круговертью невеселую притчу о безрадостной судьбе русского народа.
Ведь Россия в фильме Овчарова — это не только родные виды златоглавого Покровского монастыря в Суздале, но это и огромная индустриальная свалка, в сердце которой собираются бездомные уродцы для того, чтобы послушать незатейливый рассказ о Федоте. Россия по Овчарову — это страна, где народные гулянья постепенно переходят в драку, а затем в перестрелку, где бабы воют над телами своих то ли мертвых, то ли пьяных мужей.
Так или иначе, сказать, что фильм "Сказ про Федота-стрельца" — пошлый водевиль, сделанный в псевдофольклорном стиле — нельзя. Мастер весьма широко трактует изначальный филатовский текст, который порой тонет в музыкальных темах и отодвигается на задний план красноречивой пантомимой.
Вообще, надо сказать, музыка, хореография и пантомима в "Федоте" (как и в других фильмах Овчарова) играют не последнюю роль. Элемент условности в овчаровской ленте доведен до предела, и порой кажется, что мы имеем дело с разновидностью мультипликации и перед нами "ненастоящее" кино. Хотя, может быть, это и есть кинемотограф в его чистом виде — живой, динамичный и… практически немой.
Не случайно попытка поставить "Федота" в театре “Содружество актеров Таганки” не увенчалась успехом для режиссера. При всей нарочитой карнавальности действа у Овчарова, представить нечто подобное на театральной сцене едва ли возможно.
Прекрасные актеры, занятые в фильме, подчиняются законам жанра, все, кроме Андрея Мягкова, который досконально разработал образ царя-самодура. Возможно, это одна из самых лучших работ Мягкова в кино. Владимир Гостюхин, как и Виктор Сухоруков, здесь больше двигаются, чем говорят...
Кстати, последний в фильме играет То-Чего-Не-Может-Быть — эдакое мистическое нечто, олицетворяющее иррациональное, абсурдное содержание русской жизни.
Два раввина, "за зеленые" выкупающие у бабы-яги лоскутный ковер с картой России, голливудские монстры, через центр земли проникающие на Святую Русь, неуемный посол с Кавказа, загоняющий русского монарха под лавку, — все это есть в фильме про Федота. Однако, несмотря на саркастические элементы, каждый кадр проникнут добротой. Если бы не эта очевидная любовь режессера ко всем, без исключения, своим персонажам, из "Федота", пожалуй, получился бы пасквиль на русский народ и еще Бог знает что…