Зачем-то имеются два кавера - на Duran Duran и на Andrew W.K, первый достойный, второй - никакой. Пожалуй, самое яркое впечатление оставили - "Наша возьме" с непременным в последнее время Якубом Коласом и финальная "Труд".
"Брутто" - это просто и без особых заморочек по поводу "вкуса". И если сам Михалок всё-таки вызывает вопросы - "нет ли подвоха", то суровые ребята-соратники старательно подтверждают аутентичность команды. В самом деле один из вокалистов группы - Виталий Гурков, многократный чемпион мира по тайскому боксу. Поёт как может, зато представлен весомо. Михалок вообще сознательно уходит на второй план - основной вокал у него только в трёх композициях. Ведь Brutto - это апология мужского братства, подлинности, обретаемой через простые и понятные цели и представления - "жизнь не гольф, а регби; мяч схватил - вперёд беги".
Brutto - вызов. И аудитории, и критикам, и себе. После революционной романтики, скатившейся в оранжевый примитив, это практически концептуальный альбом (или даже проект), в котором много однозначности, невзыскательной музыки, назойливого народничества а-ля "лотарингский крест" и "погоня".
При этом некоторые моменты, например, по части ритм-секции, пожалуй, даже получше поданы, чем в "Ляписе", есть симпатичные "фоновые" элементы в аранжировках. Однако от избранной тематики всё-таки ждёшь большей оголтелости, непричёсанности, злости. Но Сергей Михалок из западных героев альтернативной сцены скорее наследует "хорошего" и вполне системного Генри Роллинза, нежели кого-то из реальных "плохих" парней.
Музыка, она — коварство
Марина Алексинская
30 октября 2014 0
Культура
Вспоминая заключительный концерт Большого фестиваля РНО под управлением Плетнева
Октябрь - хрустальная слеза, что разбивается надеждой и разочарованием, застывает потоком грусти и меланхолии. Не будет преувеличением сказать: октябрь - месяц музы Пушкина, музыки Чайковского, пианизма Плетнева. Октябрь - попытка выразить неизъяснимое, а это значит - искусство.
Настоящий октябрь - особенный. На пороге с ним расставания, долгих нитей дождя, желтых листьев за окном, занесенных покровом снега, он приближает величайшую дату. 2015 год - год Петра Ильича Чайковского. В преддверии торжеств по случаю 175-летия композитора, о которых можно только мечтать сегодня, хотелось бы вспомнить Михаила Плетнева, в судьбе которого музыка Чайковского занимает совершенно отдельное место. И можно лишь догадываться, что за фурор, что за сенсация произойдет, когда Плетнев в час апогея торжеств, сядет за рояль и исполнит "Октябрь" из "Времен года", "Шестую симфонию" Но это - в будущем. Сегодня - воспоминания о концерте, что Российский национальный оркестр под управлением Михаила Плетнева дал в преддверии октября. Тем более, что Чайковский для России всё равно что Верди для Италии.
Легенда рассказывает, что встарь из волн венецианской лагуны, среди рыбачьих островов родилась музыка. Ясности звёзд. Хаотичности движения воды. Звуковая стихия, тайное которой стало явным. "Верди-гала" - концерт под таким названием дал Российский национальный оркестр (РНО), и он был завершающей кодой Большого фестиваля РНО. Художественный руководитель оркестра - Михаил Плетнев, гений рояля, один из ярчайших музыкантов современности. И если сумерки и рассветы - главное очарование полотен Коро, то звуки шороха опадающих листьев, опустошения, замирания, безучастности дождя, что стекает долгими струями по стеклу - дар небес маэстро Плетневу. Неудивительно, что Москва вступает в осень с Большим Фестивалем Российского Национального Оркестра под управлением Михаила Плетнева. Осень 2014 года традиции не нарушила. Больше того, "Верди-гала" продолжил традицию "оперной линии", говоря о которой нельзя не вспомнить концертное исполнение "Евгения Онегина" Чайковского, что стало кульминационным событием Большого фестиваля РНО года четыре назад.
Сегодня Верди. Джузеппе Верди. Король опер в широкополой шляпе - эмблеме Рисорджименто - пожалуй, один из самых узнаваемых портретов композитора. Ведь Верди - родом из революции, из той самой эпохи национально-освободительного движения итальянского народа против австрийского гнета и объединения Италии из разрозненных государств. И, может быть, не все идеалы, что страстно обсуждались писателями, журналистами, музыкантами в салоне Кларины Маффеи, претворила жизнь, музыка Верди - претворила. И стала народной. И сколь бы не были свирепыми и безжалостными подчас нападки завистников, мол, "Верди своим плебейским языком разбил наследие гран-синьоров, аристократов итальянской оперы" достаточно произнести "Верди" и публика смахивает с пьедесталов аристократов с Вагнером впридачу и валит на оперу Верди. Снова и снова пережить блаженный наркоз мелодий, что отданы композитором Виолетте, Аиде, Леоноре Женщина для Верди - олицетворение жертвы и страдания, и потому именно ей композитор подарил самые пронзительные, самые проникновенные ноты. Когда-то говорили о таких: flebile dolcezza, "блаженство слёз".