В театре был аншлаг, и в зале сидело трое. Это был Алексей Венедиктов, большой театрал, который хотя к тому времени оглох и ослеп, но очень любил Мольера. С ним рядом была Леся Рябцева, переводившая Мольера на монгольский язык, чтобы пьесу знаменитого француза лучше понимала сидящая тут же Наргиз Асадова.
Мотоцикл Невзороф-"Харлей" с сидящими на нём Константином Райкиным, Всеволодом Чаплиным, Владимиром Познером, пресс-секретарём Песковым, министром культуры Мединским, Рамзаном Кадыровым, четырьмя чеченскими тейпами и затесавшимся в их компанию Ганапольским пронёсся по сцене и застрял за кулисами. Все ездоки куда-то делись. Занавес в "Сатириконе" упал, вышел конферансье и сказал: "Концерт окончен".
Мотоцикл Невзороф-"Харлей" был страшно изуродован и уже не подлежал реставрации. Тогда его отнесли на металлургический завод, где работал большой пневматический пресс, купленный в Германии ещё в 1932 году. "Харлей" положили на наковальню. И пресс сверху ударил по нему так, что превратил в лепёшку. Из этой лепёшки вылетели галстук-бабочка, перстень с изображением черепа и вишнёвая трубка, в которой продолжало дымиться обугленное тельце какого-то червячка.
Расплющенный "Харлей" был отнесён на переплав, но как только его охватил огонь, он превратился в реального Александра Глебовича Невзорофа, который находился в это время в травматологическом пункте, весь в гипсе и на растяжках. Несмотря на свой недуг, он читал диссертацию Мединского, отмечая в ней фломастером сомнительные места.
В это время его пришли навестить Александр Залдостанов и Константин Райкин. Хирург принёс ему баночку вишнёвого варенья, сдобренного машинным маслом, а Константин Райкин — блюдечко клюквы, настоянной на бензине. Невзороф благосклонно принял дары и, хотя был весь в гипсе и на подвесках, подставил спину этим двум посетителям, и по привычке предложил им прокатиться. Но те отказались и, обнявшись, пошли смотреть выставку портретов Сталина, которую открыл правозащитник Михаил Федотов.
Тема урока — смерть
Известно, что цельность события, объекта, художественного произведения, да и просто линия жизни нашим сознанием интуитивно воспринимаются как положительное начало, а вся разорванность, разбросанность, выветренность отторгаются как тлетворные. Оказывается, мы просто неправильно воспитаны, несовременны. Далеки от чаяний и запросов молодёжи. Увиливаем от вызовов нового времени.
Так ответили нам учителя одной московской школы на вопрос о том, почему они поставили в свой план уроков английского языка — "праздник Хеллоуин". Как такое может случиться в школе, концепция которой предполагает соответствие образовательным стандартам, где основной составляющей является духовно-нравственное воспитание, в школе, где государственный стандарт является основой для разработки программ учебных предметов, курсов, учебной литературы? И почему отдельно взятой группе учителей (пусть даже и всеми любимого нынче английского языка) позволено планировать уроки "поперёк закона"? Имеется в виду "Приказ О переходе на федеральный государственный образовательный стандарт общего образования в государственных общеобразовательных учреждениях, подведомственных Департаменту образования города Москвы, с 1 сентября 2012 года".
А что такого? В чём, собственно, вина педагогов, собирающихся в рамках урока знакомить учащихся в непринуждённой, игровой обстановке с традициями страны изучаемого языка. Вина есть, она прежде всего в нарушении целостности концепции воспитания. Уроки Хеллоуина проводятся в этой школе преимущественно в 3-6 классах, когда ребёнок ещё не может противостоять духовному обидчику и любому действию, развращающему его личность.
Основная тема "праздника" — смерть, нечисть, колдовство… Детей нынче напугать трудно. Привыкли они и к страшилкам. Но, во-первых, страшное и праздничное в сознании ребёнка не совпадают (пока не совпадают!), добро и зло не размыты (пока не размыты), но если эти уроки повторяются из года в год, интерес к ним подпитывается в интернете изо дня в день — тогда чему мы удивляемся, получая на выходе подростковую жестокость? Во-вторых, в младших классах преподаётся предмет "Основы православной культуры", который дети и их родители выбрали для изучения. Это примерно пятая часть класса. Празднование Хеллоуина для таких детей может обернуться бомбой в сладкой конфетной обёртке, и всё достигнутое в первые семь-восемь лет их жизни окажется бесполезной тратой усилий. Какое же право имеют учителя, не подумав, не согласовав свои действия с общей образовательной концепцией учреждения, превращать урок в фарс, мистификацию, подлог, ужас и отвратительное действо?