Конечно, мы не вернулись. У Германа Алексеевича на руках был секретный документ, и нельзя было допустить, чтоб он попал в чьи-то руки. Оружия при нас не было. А случилось это на второй или третий день после начала погромов в Баку, в январе 1990 года.
Другой случай: мы выехали в город для очередных переговоров с кем-то из лидеров НФА, остановились в толпе. Бакинцы в тот период дневали и ночевали на улицах и площадях. Германа Алексеевича уже многие узнавали, да и трудно было не узнать: гигант, глыбина! Лидер пока запаздывает, и Герман Алексеевич пытается говорить с толпой, а один авторитет, судя по замашкам, из тех, кто обычно толпу заводит, — все время перебивает его, орет что-то по-азербайджански. Герман Алексеевич опытным взглядом сразу отметил в толпе его нукеров. Заметил, что они вооружены. Быстро поворачивается к этому авторитету и так спокойно, тихо говорит ему: “Подойди поближе”. А среди гомонящего народа поди разбери, что он сказал. Авторитет напрягся, все-таки к нему обращаются: “Чэво сказал? Нэ по-онял!” — “Подойди, говорю, поближе”, — так же спокойно, но уже тише. Нукеры тоже придвинулись, оружие уже держат открыто: телохранители. Только бородач приблизился, Герман Алексеевич одним движением сунул ему в штаны гранату, за ремень. А от кольца — веревочка к пальцу прявязана... Тут же голос у него другим сделался: “Боевиков всех убрать! А хочешь стать шахидом — полетели на небо вместе”. Тот рявкнул — боевики испарились.
Решения он мог принимать молниеносно и не терял самообладания в самых, казалось бы, тупиковых ситуациях. Зато, когда посылал на задание сотрудника, — десять раз взвешивал, насколько оно опасно и как опасности можно избежать. Прорабатывал все возможные варианты обеспечения его безопасности, и пока тот не возвращался, заметно было, что сильно нервничал. Людей своих очень ценил
Пока бакинский порт не был блокирован из НФА, мы успели вывести много армянских семей в Россию на кораблях флотилии. Когда он спал — никто не знает. Казалось, сутками работал. Однажды ночью позволил мне немного отдохнуть, но только я приклонил голову к подушке — звонок: “Срочно ко мне!“ Являюсь. Он говорит, что неожиданно осложнилась обстановка: боевики захватили часть судов и блокировали выход из бухты.
Настроены истерично и крайне агрессивно. Якобы они владеют информацией, что на кораблях мы вывозим не беженцев, а секретные архивы и оружие. Требуют проверки.
“Я договорился встретиться прямо в море с их представителями, но некому повести катер. Решай: ты как? Но учти одно: ситуация крайне серьезная, можем и не вернуться”. — “Герман Алексеевич, уже решил: я с вами”. — “Тогда слушай меня, хохол. (Он почему-то называл меня хохлом, хотя прекрасно знал, что я чеченец.) Сегодняшняя поездка и судьба наша будет зависеть от того, насколько нам с тобой повезет. Оружие нам брать нельзя. Но если нас попытаются взять живьем, то зачем нам мучиться?.. Все равно поглумятся, а потом скормят рыбам. Лучше взорвем и себя, и их до кучи. Я вот что придумал...”
И мы смастерили себе по приспособлению — такому, знаешь, "мечта камикадзе"… "Эфку" примотали скотчем к поясному ремню на спине, отогнули усики у чеки, к кольцу привязали веревочку, ее пропустили через рукав и конец веревочки закрепили на широкой резинке, которую надели на большой палец. С виду резинка похожа на пластырь, подозрений вызвать не должна. Попытаются нас взять — "дерни за веревочку, дверь и откроется"...
Я завел катер, поехали. Погода отвратная: холодный ветер, дождь. Нас ждали. Встали на рейд — вижу, что фарватер в бухту нам перекрыли. Все мы в ловушке. К нам на борт запрыгнули четыре автоматчика, направили стволы (предохранители сняты): "Сидеть и не шевелиться!"
“А разговаривать-то можно? Все-таки на переговоры приехали”. Бородачи совсем молодые, морды фанатичные, в глазах, кроме свирепости, ничего не читается. По всему видно, что их хорошо заинструктировали, и как только будет отмашка, не задумываясь, резанут из всех четырех стволов. “Ну, раз говорить можно, то пока вашего начальства нет, я вам анекдот расскажу — как раз к случаю”, — и давай травить им анекдоты. Не припомню уж, о чем они были, но ситуацию разрядил. Появились "переговорщики", когда мы окончательно замерзли. В результате выборочно осмотрели несколько кораблей, обшарили трюмы, все корабельные закоулки — оружия нет, есть только трясущиеся от страха старики, женщины и дети. Помнится, одна родила прямо в море... Закончились переговоры миром — нас отпустили, убрав судно с фарватера: "Ступайте домой!"