Оставшись без работы, Невзоров думал, чем бы себя занять. И, перебредая от помойки к помойке, заводя дружбу со множеством бездомных кошек, решил организовать кошачье "Эхо Москвы". Программу "Персонально ваш" вела хромая кошка, чем-то напоминавшая Ольгу Бычкову. Программу "Особое мнение" вела милая смазливая кошечка, уставшая от домогательств котов, очень похожая на Ольгу Журавлёву. Программу "Цена победы" и "Цена революции" вёл матёрый котище с обглоданными ушами и облезлым хвостом, знатный боец, похожий на Виталия Дымарского. Программу "Дифирамб" вела глухая кошка, помнящая ещё Сергея Есенина и очень похожая на Ксению Ларину. Программу "Всё так" вёл горбатый когтистый котяра, ничем не напоминавший Наталью Ивановну Басовскую. Они собирались ночью в московском дворе, и едва гасло в домах последнее окно, начинали свои передачи. Они истошно мяукали, непрерывно стенали, шипели, заунывно подпевали, жаловались заокеанским кошкам, что в России жить невозможно. Здесь нет комфортабельных помоек, права кошек постоянно ущемляются силовиками-собаками, несменяемость российской власти приводит к деградации общества. И эта деградация в первую очередь относится к обществу "Мемориал". Они просили заокеанских кошек оказать давление на российскую власть с тем, чтобы она перестала считать "Левада-центр" иностранным агентом и открыла кошкам русского простонародья доступ к элитным университетам Лондона и Америки. От этого жалобного воя жители соседних домов открывали окна и лили на кошек кипяток, серную кислоту, кидали в них горячими утюгами, обдавали нечистотами, выбрасывали на них диваны, старые телевизоры, скелеты, годовые подшивки журнала "Дилетант", старые паровозы, гробницы викингов, а также то, что когда-то было Лесей Рябцевой и стало достоянием светской хроники журнала "Плейбой".
Кошки были вынуждены покинуть облюбованный двор, и свободолюбивое "Эхо Москвы" перестало существовать. Невзороф, ещё будучи человеком и посещая "Эхо Москвы", знал, что главный редактор "Эха" Алексей Алексеевич Венедиктов любит бывать в Лондоне, и теперь, став котом, Невзороф решил, подобно Венедиктову, отправиться в Лондон. Имея отличные связи с Министерством иностранных дел, а именно с Марией Захаровой, Невзороф без труда перебрался из Москвы в Лондон, используя для этого дипломатическую почту.
Лондон встретил его дождями и туманом, показался негостеприимным, ибо лондонские коты и кошки были большими снобами, и их английский юмор казался Невзорофу слишком вычурным, они не понимали грубоватых русских шуток, в которых кто-то кого-то постоянно наяривал. Однако очень скоро Невзороф приобрёл немалый вес в лондонском обществе. Дело в том, что когда он был во Флоренции и в картинной галерее Уффици, созерцая дивную картину Леонардо да Винчи, сидел перед нею, поджав хвост, кто-то из посетителей сделал снимок. Снимок обошёл интернет и назывался "Кот да Винчи". Прослыв интеллектуалом и меценатом, Невзороф смог проникнуть в Виндзорский дворец. Он благополучно прошёл мимо гвардии, которая в медвежьих шапках дремала на посту, уложив на плечо мушкеты времён англо-бурской войны.
Королева Елизавета была окружена любимыми придворными, такими же древними, как она сама. Ей нездоровилось, и, лёжа в постели, она принимала оздоровительные процедуры. Лорд-хранитель печати, 104–летний старичок, приносил королеве кислородные подушки, и та припадала к ним устами и вдыхала живительный кислород. Невзороф, оказавшись под руками лорда-хранителя печати, был схвачен им в качестве кислородной подушки и отнесён в опочивальню королевы. Королева, потеряв остроту зрения ещё во времена сражения за Ла-Манш, взяла Невзорофа, уткнулась губами ему под хвост и стала вдыхать кислород. Это и было поцелуем достойной, хорошо воспитанной, с аристократическими корнями дамы, о которой говорил злой колдун и волшебник Евгений Ясин.
Невзороф тут же превратился в человека, однако, оказавшись в опочивальне старой дамы, растерялся и, глядя на кружевной чепец королевы, сказал, что прибыл гонцом из Санкт-Петербурга и привёз ей поклон от её русского родственника императора Николая II. На что королева томно поинтересовалась, правда ли, что у её кузена Николя не всё гладко на русско-японском фронте.