Просто за эти годы я понял, что наша репрессивная система нуждается в обязательном контроле. И особенно генеральная прокуратура, которая сегодня просто неподконтрольна никому. Не суд, ни даже президент сегодня не могут контролировать прокуратуру. И это дает огромную почву для беззакония и злоупотребления. Даже если судить просто по газетным публикациям. Необходим институт федерального прокурора. В стране достаточное количество высоко подготовленных юристов на кафедрах вузов, в адвокатуре, в других государственных институтах, которые могли бы компетентно и квалифицированно оценивать работу генеральной прокуратуры по тем или иным делам. Эти федеральные прокуроры должны назначаться Думой или Федеральным собранием для надзора по тому или иному делу и после этого возвращаться к своим обычным обязанностям. Возможно, это станет сдерживающим факто- ром для нынешнего прокурорского беспредела.
КОРР. Павел Яковлевич, на Руси говорят "От тюрьмы и от сумы не зарекайся!". Вы четыре с половиной года пробыли в тюрьме. Скажите, что с собой брать человеку за эти стены? С чем идти? Что положить в сумку, что взять в душу?
П.П. Во-первых, обязательно брать с собой юридическую литературу. Уголовный кодекс с комментариями, Уголовно-процессуальный кодекс, Конституцию. И в любое свободное время изучать их. Надо понять, что там, за тюремными стенами, не будет ни одного союзника или помощника. Да, есть адвокаты, и их помощь огромна. Но они как бы посредники между вами, миром и тюрьмой. Их война — там, с той стороны. А здесь, когда вы остаетесь один на один с тюрьмой, с этим огромным механизмом, чья задача сломать вас, перемолоть и отправить по этапу, никто вам не поможет, кроме вас самих. Я уже через год следствия знал большинство положений и статей УПК и УК почти наизусть. А к концу заключения уже сам помогал писать сокамерникам жалобы, обращения, заявления. И часто они срабатывали.
Потом, конечно, с собой надо взять огромный запас терпения. Может быть, это даже самое главное. Наша репрессивная машина чрезвычайно медлительна и нетороплива. Каждое действие, каждое движение следствия, будь то экспертиза или любая другая процедура, занимают огромное время. Иногда недели и месяцы. Поэтому ждать придется долго. В моем случае — четыре с половиной года.
Из вещей в тюрьму много не возьмешь. Есть жесткие инструкции о том, что можно, а что нельзя иметь в тюрьме. Зэк, как и солдат, не имеет ничего своего. В любой момент у него могут отобрать всё что угодно, перекинуть его куда угодно. Поэтому из вещей нужен крепкий и хороший спортивный костюм, несколько смен белья (тюрьма не выносит грязнуль и опустившихся; это один из законов выживания в этом страшном мире — не опуститься, не оскотиниться), теплое белье для зимних прогулок и туалетные принадлежности.
Как видите, в тюремный "космос" русскому человеку надо совсем немного.
КОРР. А как же телевизоры, холодильники, вентиляторы, которые стоят сегодня в камерах? Откуда они?
П.П. Это уже если хотите, привилегия "долгосидящих" зэков. После того, как следствие сбрасывает обороты, успокаивается, и тюремная жизнь входит в колею, возникают некие поблажки. Так, по разрешению тюремного начальства в камеру могут поставить и холодильник, и телевизор, и вентилятор, и чайник. Но это не штатное оборудование тюрьмы. Нет. Эти вещи покупаются родственниками подследственных и передаются как гуманитарная помощь в дар тюрьме. И уже ею, как бы в благодарность, на право первого пользования, передаются тому, кому покупались. Спасибо и за эту милость. Без нее всё было бы в десять раз хуже.
КОРР. А не резала глаза военная форма на тюремщиках? Все-таки вы офицер, и они военные. Не было ли соблазна увидеть в них коллег, товарищей? И как к ним относиться?
Размышляя об этом, я пришел для себя к выводу, что единственное, что может помочь — это с самого начала понять, что я с ними чужой. То есть, условно говоря, не смотреть на следователей как на своих товарищей, камрадов.
П. П. Ты прав. Я вначале совершил эту ошибку. Я думал, что они такие же патриоты моей страны, как и я. Я думал, что они тоже служат интересам этой страны, служат законам этой страны, служат тому высокому, чему мы все служили в армии.
КОРР. Почему это была ошибка?
П.П. Ну как тебе сказать… Да потому, что они служат своим интересам и своим начальникам. У них другие, чем у нас, представления о Родине. У них другие, чем у нас, представления о законе. Закон для этих людей (я имею в виду не всех, а тех, с кем мне пришлось столкнуться вплотную) — просто удобный инструмент исполнения чужой воли и достижения своих карьерных, материальных и моральных целей. Поэтому очень скоро пришло понимание, что мы — по разные стороны баррикад. Каждое твое слово, каждый твой шаг, каждое твое действие контролируется, протоколируется, и докладывается. И здесь надо просто понять: ты — по эту сторону, они — по ту.