Всё! Катя - пятикратная чемпионка мира, двукратная абсолютная чемпионка!!!
После боев хриплю, будто неделю пил синий деревенский самогон. Дочь говорит вдруг: "Пап, а я еще с утра знала, что чемпионкой стану, - я недоуменно обернулся. - Почему? - Я, говорит, сегодня утром вышла на балкон и увидела, как звезда падает, подумала, что это моя звезда"
Вот так, а я ей там про героизм что-то плел, втирал про иррациональный смысл, на бой настраивал, а тут - звезда с неба упала и всё
ПОСЛЕСЛОВИЕ
С немкой мы подружились, милая деваха, все время улыбается, причем видно, что улыбка не надета, а идет именно от души, и глаза умные и добрые. Она стала чемпионкой мира по силе удара. По фигуре, по сложению, она вполне подходит для этого, мы ее сердечно поздравили.
Подходила аргентинка, говорила, что давно является Катиной фанаткой, смотрела в Интернете все ее бои, мечтала подраться, теперь подралась и очень счастлива, там, в Аргентине, ей будут завидовать, мол, с самой Катей Козлачковой дралась. Аргентинцы вообще очень живой и непосредственный народ. На прошлом чемпионате мира, в полуфинале, у Кати сложился самый тяжелый бой именно с аргентинкой, еще в предыдущей весовой категории. Действительно, очень сложная была соперница. Так она сейчас подошла, сказала, что рада, что Катя ушла в другую категорию, ей теперь легче стать чемпионкой. Но не стала, проиграла польке в полуфинале.
Полька тоже подходила дня через два, говорила, что заканчивает свою карьеру: возраст, травмы, хотела поставить в ней чемпионскую точку, но не вышло. Очень она расстроена, но спорт есть спорт. А Катя потом мне говорила, что ей до слез было ее жалко во время этого разговора, но это и есть судьба спортсмена: триумф идет совсем рядом с разочарованием и забвением.
Одна американка не подошла, ничего не сказала, но американцы всегда такие, высокомерные (спортсмены, имеются в виду), держатся особняком, дружбы ни с кем не водят, хотя половина американской сборной говорит на русском, как на родном. Помню в Новой Зеландии, идем по улице несколько человек в форме нашей сборной, впереди стоит группа сборной США, говорят между собой по-русски, нас не видят, спиной стоят. Поравнялись, один мужик оборачивается, немолодой, видно, тренер или родитель спортсмена, сошлись глазами, ему деваться некуда, слегка кивнул и все, отвернулся и продолжил свой разговор, даже не улыбнулся.
Так же точно и сборная Израиля Здесь, в Испании, израильская сборная на трибунах сидела рядом с нами, тоже значительная часть команды говорит по-русски, но ни попыток общения, ни дружеских жестов - ничего, даже в ответ. Странно все это
Ну, я довольно спокойно к этому отношусь: пока мы выигрываем чемпионаты и вы, ребята, говорите на моем языке, а не я на ваших, это я буду к вам снисходить, а вы глаза отводить и прятать, суетливо отворачиваясь
Испания, Бенидорм
«Развитие науки определяет качество народа»
Юлия Новицкая
14 ноября 2013 3
Политика Общество
Интервью с директором Института океанологии РАН Робером Нигматулиным
"ЗАВТРА". Роберт Искандерович, Институт океанологии - один из самых больших в Российской академии наук и самый крупный в отделении наук о Земле (штаты других примерно в два раза меньше). Ваш институт - предприятие дорогое, в первую очередь, наверное, из-за кораблей. В 2009 году, во время разговора с В.В.Путиным, вы затронули вопрос содержания исследовательских судов, попросив добавить вам в год стоимость половины футболиста (примерно 7,5 млн долларов). С той поры что-то поменялось?
Роберт НИГМАТУЛИН. По сути, пока ничего. Все эти годы финансирование РАН шло по своеобразному пути. Каждый год, поскольку мы бюджетники, нам из-за инфляции чуть увеличивали фонд заработной платы, не увеличивая при этом самого финансирования. В результате сегодня доля, приходящаяся на зарплату сотрудникам, составляет 70 процентов от всего, что нам выделяют.
Так наука развиваться не может. Нам необходимо ходить в экспедиции, приобретать новые приборы, содержать здания и т.д. И если в ближайшие годы финансирование не будет увеличиваться, то придется сокращать численность ученых. Иначе мы все будем одновременно умирать.
Для нашего института самые серьезные расходы связаны с содержанием судов. Денег, которые мы сегодня получаем от государства, хватает ровно на неделю работы каждого судна в год. Что это значит? Я могу дойти из Калининграда в Санкт-Петербург и обратно, а вот в океан - уже не смогу.