ДЕСПОТИЯ ГЕРМЕТИКОВ
Владимир Личутин
14 октября 2002 0
42(465)
Date: 15-10-2002
Author: Владимир Личутин
ДЕСПОТИЯ ГЕРМЕТИКОВ (Ответы на вопросы читателей. Окончание. Начало в №41)
Герметизация власти возникла с абсолютизацией ее. В России с Петра Первого; был взят в науку опыт рыцарских, духовных орденов, религиозных сект и закрытых общин, расплодившихся к тому времени в Европе, с их незыблемостью иерархии, строгостью подчинения, доносами, наушничаниями, секретными службами, суровыми наказаниями, лестью и подкупами. Герметики вместо того, чтобы строить пирамиду общества, с упорством воздвигают закрытую пирамиду власти. Еще при Алексее Михайловиче, несмотря на чин и родословие, жила при Дворе какая-то семейственность отношений, родственность и общность, еще был слышен отголосок народного вече, народной думы, голос простонародья; смерд, ремесленник, купец, дворянин и боярин по быту своему, укладу, сродненности с природой были совсем рядом, почти ничем не отличались разговором и одеждой, и черносошный крестьянин и стрелец стояли от царя на расстоянии вытянутой руки, могли выплеснуть тому в лицо упрек иль гневное слово, подать жалобу; да и провинившийся боярин, какой-нибудь постельничий отправлялся в ссылку в Сибири, у него отнимали все нажитое, он подвергался столь же суровой каре, что и площадный подъячий. Всякое дело почти не имело секрета, тайности, ибо решаясь в многолюдьи за трапезой, иль даже в Думе, через дьяков и подьяков, стряпчих и стольников, через их свояков и своек слухами перекидывалось в престольную со скоростью пожара иль колокольного звона. Но Петр, по опыту Европейских Домов, создал первую "герметическую пирамиду", жестко отрезав массы простолюдинов от власти, замкнув ее на узком круге лиц, несмотря на кажущуюся доверительность и простоту отношений. Он создал иерархию власти, куда со стороны, из других слоев проникнуть было почти невозможно за редким исключением: лишь в первые годы, когда Петр отрезвлял Россию от прошлого, просеивал дворцовые службы сквозь мелкое сито, боясь новых измен, он обновлял приказы, всовывал туда низких людишек, проявивших себя умом и делом, но уже плотно усевшись на троне, он прекратил всякое заигрывание с низами, лишил их всяческой воли. Мужики-поморы Ломоносов и Шубин — лишь исключение из правил; но какой пример одаренности простолюдинов, замкнутых в своей резервации, показали они своей службой Отечеству, но уже далеко по смерти Петра.
Гул новгородских площадей откатился в прошлое вместе с пением сброшенных наземь колоколов. Чванливые верхи решали, низы безропотно исполняли чужие замыслы, порой дивуясь их безумности, и только бескрайние пределы России спасали решительных людишек от крайнего шага. Бунты Разина и Пугачева были не против царя, но против закрытости власти, ее непредсказуемости, когда жесткий указ, порою состряпанный желанием отдельного дворцового властолюбца, чинил массам русского люда многие беды и тесноты. Когда сословный эгоизм верхов попирал народную совесть. С человеком отныне не чинились, ни во что не ставили его православный дух, что крестьянин тоже со Христом в груди. Но позднее эта властная пирамида усложнилась, в нее невольно были вовлечены сотни тысяч дворян, купцов, служивых, чиновников, промышленников, приказных, что позволяло соблюдать табель о рангах, обновлять государственную кровь, чтобы не случилось кровосмешения. И все же большая часть России, десятки миллионов ремесленников, пахотного люда с их глубинным земляным неисчерпанным талантом не могли проявить себя на службе Отечеству, не могли внедриться в верхнюю касту, “в герметическую пирамиду власти", уходя на тот свет в полном безмолвии.