В.Р. Ваш ответ исчерпывающий, но запас моих вопросов не иссяк. С появлением в стране гласности постоянно муссируется вопрос, а был ли Гагарин первым, не было ли попыток до него запустить космонавта, который при этом погиб?
О.Б. Нет! Такой возможности просто не было до создания "семерки", а она создавалась как военная ракета, способная достать американский континент. Американцы окружили нашу страну кольцом военных баз и угрожали нанесением ядерных ударов. Было три плана. По первому предусматривалось уничтожение семи городов, потом ста городов, а по третьему плану — более двухсот! У нас же надежных средств по доставке ядерного оружия на территорию Соединенных Штатов не было. Как только "семерка" была создана, стало понятно, что с ее помощью можно выводить космонавтов. Попыток запуска космонавта до Гагарина на "семерке" не было, а до "семерки" и пытаться запустить было не на чем. Были мифологические персонажи, Икар, погибший, опалив крылья. У нас в России мужики были, которые с колоколен прыгали.
В.Р. А возьмем Вернера фон Брауна. Создавая свою "Фау-2", он мечтал о полете человека в космос. Он блестяще осуществил свою мечту, возглавив американский лунный проект. Под его руководством американские астронавты высадились на Луне.
О.Б. До 1945 года немцам не удалось создать более мощный носитель, который мог бы долететь до США. У них возникли проблемы с навигацией, поэтому предполагалось сажать в ракету смертника, который на конечном этапе осуществлял бы наведение на нужную цель. Но попыток таких не было. Были только проработки. Нет, до запуска Гагарина ни у кого, и у нас тоже, просто не было соответствующих технических возможностей.
В.Р Не могли бы вы привести в качестве примера какую-нибудь историю из того времени, когда вы были министром общего машиностроения?
О.Б. Высшее руководство страны живо интересовалось нашими работами по космосу и активно помогало. Когда я был министром ракетно-космической отрасли, с одной стороны, мы вели работы по созданию станции "Мир", а с другой, велись работы по комплексу "Энергия—Буран". Для продолжения работ по "Миру" требовалось дополнительное постановление с конкретными объемами, сроками запусков элементов станции. Для этого требовалось пройти большое количество согласований, но были люди, которые возражали против работ по станции "Мир" под предлогом того, что мы не сможем потянуть две такие огромные темы. Коллегия министерства была настроена на то, чтобы делать обе темы, они в равной степени значимы, и одно без другого теряет свое значение. Я, как министр, прошел все министерства, которые с нами работали. Коптев, тогда начальник Третьего главка, тоже ездил, получал необходимые визы. Осталось несколько вопросов, которые нужно было решить на высоком уровне. Был отправлен документ в Центральный Комитет с просьбой дать поручение Совету Министров ускорить рассмотрение этого вопроса и выпустить постановление. Но дело затягивалось, и я попросил Романова Григория Васильевича вмешаться в процесс подготовки постановления, на что он попросил время на согласование этого вопроса. И вот однажды, в четыре часа ночи, раздается звонок. Дежурный по министерству передает, что мне нужно срочно приехать в ЦК к Романову. Порядок у нас воинский, дежурная машина уже едет за мной. Одеваюсь, а в голове всякие мысли: может, что-то взорвалось, может, горит, авария,— да кто знает что. В половине шестого был уже на Старой площади. Забегаю в кабинет Григория Васильевича, он ходит по кабинету и видно, что не спал всю ночь, бледный. Мне сразу говорит: "Где постановление на станцию "Мир""? Отвечаю: "Дня три назад отправил в ЦК". Он буквально взвился: "Как у нас"? "Так, у меня была договоренность с оборонным отделом, и я отправил к ним, чтобы вы посмотрели и дали добро". Он немедленно вызвал Дмитриева и Белякова. Через полчаса и они были: "Да, у нас". Романов: "Что такое? Я встречался с Дмитрием Федоровичем Устиновым, мы все вопросы проговорили и считаем, что постановка вопроса правильная, продолжайте ваши работы. Мы вас будем поддерживать". Видимо, полемика обсуждения вопроса с Устиновым (они оба члены Политбюро) была так велика, Романов так был разгорячен разговором, что не смог поехать домой, а поехал на работу, чтобы сразу вызвать меня и решить вопрос окончательно. Вот так родилось постановление по станции "Мир". Для меня эта станция очень значимое дело, и то, что ее так бездарно утопили — это просто нож в сердце. Все эти разговоры о негодности станции, в том числе и со стороны Касьянова, который не знает этих вопросов, далек от них, привели к тому, что станцию потопили обманным путем. Вот другой уровень решения вопроса.