Однажды во время передачи "Полный альбац" Евгения Марковна поссорилась с ведущей Ольгой Журавлёвой. Та произнесла неосторожное слово, укоряя Евгению Марковну в излишнем человеколюбии, за что была съедена. Она попала в двенадцатиперстную кишку к Невзорофу, и два любящих сердца соединились. Надо сказать, что Невзороф в прежней жизни был увлечён Ольгой Журавлёвой настолько, что они обвенчались и готовы были пожениться. Теперь же они, наконец, соединились и были неразлучны и счастливы.
Евгения Марковна отправилась на Средиземное море в княжество Монако, и её принимал сам князь. Он повёл её в развалины греческого амфитеатра. И Ольга Журавлёва спрашивала Невзорофа:
— Где мы?
Принц Монако повёл Евгению Марковну в роскошный римский ресторан на берегу моря. Ольга Журавлёва спрашивала Невзорофа, поедая лакомых мидий:
— Где мы?
Принц Монако вёл Евгению Марковну в дельфинарий, где нежились и плескались дельфины, и Ольга Журавлёва спрашивала Невзорофа:
— Где мы?
— Мы в свадебном путешествии, — отвечал Невзороф, обнимая Ольгу.
Принц Монако и Евгения Марковна, облачившись в скафандры, опустились на морское дно, где находились остатки финикийского галеона. Принц Монако вместе с Евгенией Марковной проплыли в трюм утонувшего судна и в кованом сундучке на пергаменте отыскали чертёж, на котором один из финикийских архитекторов изобразил третий храм Соломона. Принц Монако передал чертёж Евгении Марковне, и та поспешно сунула его себе за корсет. По прибытии в Москву союз Невзорофа и Ольги Журавлёвой распался. Ветреная красавица ушла от него к аль-Багдади, а от того — к каббалисту Лайтману, с которым время от времени в мыслях о вечном добре впадала в кому. Ночью, когда кончались изнурительные труды Евгении Марковны на "Эхе Москвы" и в газете "Нью Таймс", казалось, всё должно было затихнуть. Но нет, Невзороф слышал снаружи шумы работ: скрипела лебёдка, стучала тачка, кто-то носил кирпичи. Наверху шла работа. Это работала Евгения Марковна Альбац. Невзороф не мог понять, что могла делать красивая интеллигентная женщина на стройке. Он спросил об этом у каббалиста Лайтмана, изнурённого любовью Ольги Журавлёвой и забывшего о своей каббале:
— Что бы это могло быть такое, дорогой Лайтман? Над чем работает Евгения Марковна Альбац?
Лайтман загадочно улыбнулся и иносказательно ответил:
— А ты ничего не знаешь о строительстве Третьего храма?
Было слышно, как к Евгении Марковне Альбац подошёл милиционер и строго спросил:
— Зачем вы таскаете кирпичи? Что вы здесь строите?
И та отвечала:
— Я строю новую станцию метро "Войковская".
Невзорофу наскучила эта жизнь в узком кругу аль-Багдади, Лайтмана и Ольги Журавлёвой. Ему хотелось на волю, и он задумал написать труд "Путешествия Александра Невзорофа в стране негасимого солнца". Он воспользовался моментом, когда Евгения Марковна Альбац проходила диспансеризацию в Кунцево, бывшей больнице 4-го управления ЦК, и когда та пошла к проктологу, управлявшему змеевидным аппаратом с камерой наблюдения на конце, Невзороф изловчился и выскочил из Евгении Марковны, как был в виде двенадцатиперстной кишки, кинулся прочь и помчался по городу.
Здесь он попался на глаза известному художнику Тишкову, который специализировался на изображении человеческих органов. Тишков запечатлел Невзорофа и созданную картину поместил в экспозицию под названием "Органы". На выставку этих картин, думая, что она повествует об органах правопорядка, внутренних дел, ФСБ, федеральной службы охраны, сошлось много военных. И они в портретах не сразу узнали себя. Портрет Александра Невзорофа в виде двенадцатиперстной кишки, как всегда улыбающегося, надменного, с лёгким чувством превосходства над остальными людьми, был продан за большую сумму на аукционе "Сотбис" и теперь украшает виллу торговца бриллиантами в Амстердаме.