Современные политики перестали заботиться о путях развития территорий, прилегающих к арктическим и северным морям. То ли им не хватает геополитического и экономического образования, чтобы понять их значение для будущего страны. То ли политиков пугают масштабы северных территорий, большую часть года находящихся подо льдом. Одно ясно: Север России страдает от расточительства. При умелом хозяйствовании, поддержке местных промыслов и ремесел, развитии международного экологического туризма Арктический регион мог бы процветать, как, например, Кувейт.
Однако пока в России, на рубеже 90-х годов двадцатого столетия, угасает интерес к Арктике, на Западе и в США активно формируется процесс закрепления здесь собственных национальных интересов.
Несметные богатства Арктики никогда не давали покоя нашим соседям. Особенно поражают запасы уже разведанных месторождений нефти и газа как на морском шельфе, так и на суше. Помимо углеводородного сырья, Арктика богата месторождениями золота, никеля, платины, меди, марганца. И стоило России ослабеть, как страны Европейского сообщества тут же проявили высокую активность в развитии северных прибрежных зон. Не стесняясь в политических выражениях, не скупясь на финансирование "северных" проектов, западные эксперты назвали наступившее столетие — "веком Арктики".
Растущее значение этого региона связано не только с многообразием и объемом полезных ископаемых, но и с необходимостью принятия эффективных мер по защите здешней окружающей природной среды от нарастающего антропогенного воздействия. Загрязнение арктических морей, потепление климата — это те значительные экологические проблемы, которые более всего будоражат в настоящее время Запад.
Наверное, потому и первая содержательная беседа об экологических проблемах Арктики состоялась у меня в Таймырском заповеднике не с отечественными коллегами, а именно с зарубежными.
В разговоре об экологическом туризме неоднократно была упомянута фамилия предпринимателя из Франции Бернара Бюига. Выходило так, что и прибытие экологов в Хатангу, и снаряжение многих зарубежных экспедиций к Северному полюсу — все это дело рук того же предприимчивого француза. Он и гостиницу в городе отремонтировал, и палаточный городок на Северном полюсе содержит, и авиарейсами на Ледовый аэродром командует, и за самолетами присматривает, и нашим летчикам зарплату платит. К тому же, он еще создал в Хатанге музей "Таймырский мамонт" и пригласил сюда известных палеонтологов со всего мира, снимает фильмы, издает фотоальбомы.
В общем, француз Бернар Бюиг на Таймыре известен и почитаем так, будто он здешний губернатор. В какую организацию в Хатанге ни загляни, в краеведческий музей или в школу, в магазин или в аэропорт, на стройку православного храма или даже, если попадешь на прием к местному главе администрации Николаю Фокину, обязательно услышишь имя легендарного Бернара.
Такие разговоры заставили и меня познакомиться с ним. Произошло это в музее Мамонта.
Действительно, первый в России, и даже в мире, музей Мамонта организовал он — француз Бернар Бюиг. Именно с музея и началась его влюбленность в таймырскую землю. Бивни мамонта здесь находят многие, но только ему пришла в голову мысль собирать их для создания музея Мамонта.
Бернар не стал бы известным, если бы только собрал груду бивней мамонтов под музейным стеклом. Он быстро бы разорился и охладел к экологическому бизнесу, если бы идея создания музея продолжала заключаться в одном — платить местным жителям по двадцать долларов за каждый килограмм принесенного бивня мамонта.
Он купил за последние два года 150 бивней. И когда оленевод Алексей Жарков нашел в тундре очередной бивень мамонта и притащил его к Бернару, тот сказал, что готов оплатить находку, но при условии указания места его нахождения. Таким образом, там сперва был обнаружен череп, поврежденный при извлечении бивней, а вскоре при помощи радара нашли и остальные фрагменты мамонта, который пролежал в мерзлоте двадцать тысяч лет.
Бернар решил привезти мамонта в город вместе с промерзшей глыбой земли. Наряду с коллекцией бивней этот экспонат привлек бы более значительное внимание и не только ученых... То есть французский предприниматель сразу смекнул, что на мамонте, умершем двадцать тысяч лет назад, можно сделать не только научный капитал. И он оказался прав.