С этой горделивой и высокомерной мыслью "Счастливчик" легонько ударил тростью по щекам императора, соскребая медную окись. Ткнул в усы, прочищая бронзовую щетину от сора и цветочной пыльцы. Постучал по лбу, стряхивая голубиный помет. Повсюду звук был приятный, свидетельствовал о внутренней полости, о высоком качестве сплава, где, по-видимому, для густоты колокольного тона присутствовало серебро. Уже воображал голову царя в своем саду, в резиденции "Бочаров ручей", где пройдут встречи с лидерами ведущих стран мира, и они всей "восьмеркой" станут пить холодное пиво, чокаясь кружками о медный лоб императора. Забавно представляя, как все это случится, "Счастливчик" сунул конец трости в расширенную ноздрю всадника и пощекотал. И вдруг бронзовая ноздря дрогнула. Налилась живой розовой плотью, нос сморщился и громко чихнул. Мокрый свистящий вихрь сдунул "Счастливчика". Он полетел с лесов, шмякнулся больно о землю и, задирая вверх лицо, увидел, как затоптался на гранитном утесе оживший конь, как всадник, отирая рукавом растревоженный нос, шлепал конягу по крупу. Разглядел лежащего ниц хулителя, что-то громоподобно и бессловесно рявкнул с небес, направляя коня вниз, с гранита, на ужаснувшегося "Счастливчика". Всей тысячетонной мощью конь спрыгнул на землю, так что асфальт пошел трещинами до самого Исаакия. Тяжело танцевал на месте, не умея попасть копытом в крохотного, комарино-тонкого "Счастливчика". Пользуясь своей малостью, увертываясь он гиганта-коня, "Счастливчик" кинулся наутек, слыша, как топочет следом конь, словно тысяча разбуженных колоколен.
Бредом казался бег среди белой ночи, когда вдали озаренных проспектов стояла недвижная бледно-розовая заря, окна дворцов вспыхивали, словно слюда, Нева огромно отражала белое небо, переливалась нежной лазурью, а он убегал от топота разгневанного всадника, оказываясь то у Александрийского столпа, и ангел вонзал в него сверху отточенный крест, или пробегал мимо Инженерного замка, и в спину ему впивалась золотая булавка шпиля. Грохот за спиной не стихал. Был похож на сходящую лавину камней. На Невском проспекте, у Гостинных рядов, "Счастливчик" обернулся, — на заре, не отбрасывая тени, тяжелым наметом мчался медный разгневанный Петр. Следом, сорвавшись с пьедестала, мчался царь Николай, в кирасе, с грозным лицом, от вида которого, не дожидаясь виселицы, погибли все декабристы. За ним, тяжелый и грузный, словно гора, скакал Александр Третий, чей грохочущий топ улавливали сейсмические станции соседней Швеции. Не отставая, среди конских скачущих ног стелились гибкие сфинксы, неутомимые, как борзые собаки. Прыгали китайские львы, вываливая мокрые языки. Над ними с тоскливым клекотом летели грифоны, растопырив звериные когти, предвкушая добычу. И в конце кавалькады, поспевая за жеребцами и сфинксами, подскакивал на дутых колесах разболтанный броневик, и Ленин, вытянув руку, повторяя петровский жест, указывал на жалкого беглеца.
Его настигли на Мойке, у самого дома Пушкина. Падая, готовясь погибнуть, "Счастливчик" успел заметить, как откинулась штора на втором этаже усадьбы. Выглянула проснувшаяся заспанная Натали, в чепце и ночной рубахе. Обернулась в глубину спальни и кому-то сказала: "Это снимают фильм по твоей поэме". Страшная тень нависла над "Счастливчиком". Мелькнуло взбухшее, екающее селезенкой брюхо. Конь промахнулся копытом, и на голову "Счастливчика", подтверждая данное ему народом прозвище, упало огромное горячее яблоко конского навоза. Погребло с головой.
Он забился в его рыхлую глубину, слыша, как удаляется жуткий топот. Находясь в мягкой тьме, окутанный паром, непереваренными зернами овса, зеленовато-желтой смесью желудочного сока и пережеванных стеблей, "Счастливчик" понял преимущества навозного жука, обретающего в помете одновременно столовую и спальню. Скрытый от врагов, имея в избытке вкусный и полезный корм, жук переживает многих. Когда другие расклеваны птицами или изломаны бурей, или погибли от голода, он вылезает наружу, повзрослевший, упитанный, исполненный жизненных сил, в нарядном синеватом доспехе.