А быть может, у них всё сложится иначе... 1970-е — это не одно лишь позднесоветское мещанство, но и культ гуманитарной книжности. Персонажи Дмитрия Жилинского — утончённые интеллектуалы, писанные в манере итальянского Возрождения. В те годы создавались «лица наших современников» а-ля Боттичелли, Рафаэль, Джотто. Культурное наследие прошлого считалось неоспоримым — советский мастер должен был учиться на высоких примерах. «Портрет художницы ЗулейкиБажбеук-Меликян» (1974) напоминает изображения господ из рода Сфорца или Медичи. Спокойное надменное лицо, выразительный нос, крупный рот. В руках — альбом с древнерусской живописью. На картине «Стихи» (1973) тоже девушка с томиком. Белое платье и пышно цветущий сад. Средневеково-ренессансный мотив идеального Божьего сада приживается на советской почве и даёт свои плоды. И снова — книга. На этот раз у юноши в синем свитере. Тонкое благородное лицо и — никаких эмоций. На контрасте — жёлтые, радостные цветы. Собственно, картина так и называется - «Жёлтый букет» (1973), а паренёк в синем — только при букете. Старинная мебель — важный элемент антуража, и если шестидесятники выкидывали старьё, отмечая свои «лирические новоселья» на тонконогих стульчиках, то в 70-х откуда-то из старорежимного небытия вынырнул пыльный и шикарный антиквариат.
Вместо молодёжных кафе — на кухни. Таков грандиозный исход советской интеллигенции. Это произошло уже к концу 60-х, поэтому сюжет, предложенный Татьяной Назаренко, - «Молодые художники» (1968) — это рассказ о тех самых посиделках. Тёплый мир, а за окном — зима. Конец 60-х –70-е годы, актуальность квартирникови творческих встреч в своём проверенном кругу. Никого больше не пленяла заполошная массовость и открытость предыдущего десятилетия. Картина Татьяны Назаренко минорна. Ощущение какой-то вселенской грусти: «Под музыку Вивальди... печалиться давайте...».Люди всё ещё привыкли собираться, но, как утверждал бард Александр Дольский,«...одиночество – прекрасней…». Компания молодёжи в исполнении Виктора Попкова - «Зимние каникулы» (1972) — тоже не выглядит сплочённой ватагой. Все разбиты на группки и парочки, при том что каждый персонаж погружён в себя. Время личного поля и личного переживания. Интеллектуалы получили право на онегинский сплин и поиски смыслов. Потом это назовут обидным словом «застой». Очаровательная прозрачность «Весны в Москве» (1976) Анатолия Никича. Симпатичная цветочница и задумчивая девочка. Фоном — старая и новая Москва: особняк с колоннами, сталинская высотка, пара безликих стеклобетонных сооружений... Хотя в центре повествования весна, кажется, что художник думал об осени. Осень 1970-х – устойчивый символ грусти. Это не только печальные стихи, старинные романсы и модная в 70-х осенняя линия повествований («Осень жизни, как и осень года…»). Это принципиальная возможность бездействовать, созерцать, погружаться в интеллигентскую рефлексию. Поэтому даже март прикинулся ноябрём...
1980-е — скорость и прогресс: «Время стрессов и страстей мчится всё быстрей». НТР, ЭВМ и звёздные войны. СССР поименован империей зла, но мы-то знаем, что такое война. Хотят ли русские войны? Адская антиутопия Сергея Овсепяна «Проблема-1» (1985) — это уже точка невозврата. Стол переговоров с пустыми креслами, а за окнами — нестерпимо красивый ядерный гриб. Пионерские хоры 80-х подпевали Иосифу Кобзону: «Пока планета ещё жива, / Пока о солнце мечтают вёсны, / На жизнь предъявим свои права, / Пока не поздно, пока не поздно». Помнят ли мои ровесники одну страшную деталь? Мы росли нормальными детьми – любили эскимо, цирк и мультики. Мы боялись нахватать двоек и получить трёпку от родителей. А ещё – мы боялись ядерной бомбы... Выставка в ЦДХ — это ещё одна попытка сказать: советские люди не были агрессивно-политизированным стадом. Было всё – работа, любовь, творчество, поездки, чтение книг, выяснение отношений. Молодые ребята с картины Сергея Базилева «Однажды на дороге» (1983) выглядят нашими современниками. Чем они заняты? Ссорятся, мирятся или просто решают, в какую сторону идти? Возможно, что они и все мы когда-то пошли не туда...