С точки зрения антропологии, торжество гомосексуальных ценностей в Европе весьма симптоматично. Оно обнаруживает старость Европы, ее культурную вялость. Каким-то искусственным образом прогрессивный протестантизм сегодня пытается привить христианству третий путь. Не путь духовного плодородия, выразителем которого является монах, не путь мирского, но освященного Церковью, плодородия, связанного с идеалом супружества, но путь удовольствия. Удовольствие – удел бесплодных стариков. Современный гомосексуализм освещает постаревшее лицо западного христианства. О чем задумываются и сами западные христиане. На конференции по гомосексуальным бракам, прошедшей в 2013 году в Госдуме, французские делегаты заявили: «Европейской цивилизации приходит конец, вся надежда только на Россию и Православную церковь» [16] .
Дело не только в том, что гомосексуализм прямо противоречит христианству. Главным здесь является аргументация, защищающая нетрадиционные ценности. Вновь человек и его права поставлены во главу угла. Субъективность для Запада выступает сегодня высшей ценностью, упраздняя любые другие ценности.
Люди-nones
На частном антропологическом уровне смерть Бога выражается в психологизации религии и синкретическом мировоззрении. Религия начинает восприниматься как вид психотерапии [17] . Но смысл религии и психотерапии противоположен, ибо психотерапия имеет своим пафосом примирение человека с миром и с самим собой. Она помогает человеку социализироваться и обрести заветное чувство «я сам», то есть чувство, говорящее человеку: «я делаю себя сам, а значит, имею на себя права». Религия, напротив, требует от человека порвать все связи с миром и велит ему жить в мире этом, но по законам мира иного, центрируя сознание Богом. Синкретизм, позволяющий человеку одновременно утверждать то, что он является буддистом, христианином и последователем Кастанеды, есть не что иное как избирательная толерантность на частном уровне, то есть примирение истин, каждая из которых сама по себе есть полнота. Такое состояние сознания скорее свидетельствует о собственном хаосе и разрозненности, нежели о широте.
Если в философии жажда тотальных смыслов и сверхрационального вне Бога приводит к появлению философии сакрального, а в теологии – нетеистического теизма, то на уровне повседневности можно говорить о феномене верующих без предмета веры. Появляются так называемые люди-nones, те, кто на вопрос о принадлежности к какой-либо конфессии отвечает «none», то есть ни к какой, но при этом считают себя верующими – в высшую силу, разумное начало, внецерковного Иисуса Христа и т.п. В социологии это явление веры, жаждущей непосредственности Бога, которой тесно в рамках институтов, установлений и догматов, иногда называется диффузнойрелигиозностью (Р. Чиприани, 1988 г.), рассеянной религиозностью, внеконфессиональной религиозностью, постатеизмом и др. [18] .Сюда же можно отнести более раннюю идею «приватной» религии П. Лукмана («Невидимая религия», 1967). Сегодня М. Эпштейн называет его «бедной верой», «minimalreligion», объясняя, что бедной эта вера является потому, что «почти ничего не имеет в этом мире: ни храма, ни обряда, ни установленных правил, одну только обращенность к Богу здесь и сейчас» [19] . Но вера вне установлений, догматов и культа, вне определенного содержания, есть приватная вера, вера на свой вкус. Что бы в данном случае не провозглашалось в качестве предмета веры, это всегда будут субъективные переменчивые представления человека. Бог вне традиции есть индивидуальный Бог, то есть частные состояния субъективности.Традиция – это то, что присутствует в человеке и одновременно не зависит от него. Она является препятствием к субъективизации Бога. Внеконфессиональная религиозность предоставляет тотальную власть субъективности.
Церковь, в свою очередь, идет навстречу тем, кто ее сторонится. Например, в Голландии при одной из протестантских общин Оостерпарккерк, причем консервативного направления, создано церковное движение «Стром» (голл. «строом», «течение»). Община учитывает главную, как установил Нидерландский центр исследования о религии и обществе Каски, потребность молодых верующих Голландии – самостоятельный духовный поиск и индивидуальный характер веры. «Строом» проводит свои встречи в кинотеатре в то время, когда в самой общине идут богослужения, и допускает «прихожанам» проводить эксперименты, дебаты и брать из религии только то, что им близко. Пастор общины оправдывает такую форму церкви тем, что она в отличие от обычных тренингов духовного роста пробуждает в прихожанах стремление жить для других. Однако «жить для других» не есть собственно христианство. «Жить для других» – это проявление альтруизма, который возможен вне Бога. А брать из христианства только то, что сочтешь нужным, значит, стоять вне христианства. Это не единственный пример такого подхода церкви к верующим. Другая голландская протестантская церковь Ниувекерк (Новая церковь) привлекает мирян встречами в кафе, где проходят разговоры на наболевшие темы и практикуется самопознание на основе Библии. Но не есть ли это та же разновидность внеконфессиональной религиозности?