Екатерина Глушик
12 декабря 2013 0
Общество
Любила ночные поезда. Посадка ли, высадка ли. Вокзал большого ли города, маленькая ли станция. А то и не полустанок даже, а едва ли ни в чистом поле пассажиром суетишься. И намёка на платформу нет: железнодорожное полотно, насыпь - почти под откос. Чтобы взобраться - вздымаешь вверх руки, тебя втягивают - как руки не оборвут! А высаживаться - прыгаешь и едва не кубарем катишься. Приехали.
Любила романтику ночных поездов. Темнота, которую чуть разгоняют фонари или прожекторы. Запах угля. Ночные вокзальных звуки: переговоры диспетчеров, дорожных рабочих, свистки маневровых паровозов, стук колёсных пар на стыках - ни с чем звуки идущего состава не спутаешь.
А в последнее время вся романтика ушла, осталась лишь боязнь ночью на большом ли вокзале оказаться, на маленький ли занесёт. Уж и не до романтической созерцателности. Быть бы живу в разгуле вокзальной свободы слова и действия. Потому в вагон ныряешь с чувством облегчения.
Вот садимся в проходящий состав уже ночью, народ спит. Нас трое - в один отсек плацкарта. Стараемся не шуметь, но бабушка с первой полки поднимается. "Станция? Смотрю, огней много. Большая станция?" "Да не то что бы большая, но уважительная, - балагурит один из только что севших в вагон моих попутчиков. "А как называется? Слышала я, нет о ней?" Да, может, и слыхала когда. Москва. "Ой, да уже Москва! А я вроде только глаз сомкнула. И вот - Москва. "Да оно так. Не успеешь моргнуть, а уж и царствие небесное проспал, - поддерживает мужчина разговор, закидывая большую сумку на третью полку. "А она не свалится? Да на голову мне?" - осторожничает пассажирка. Свалится! - обнадёживает мужчина. - И кому, как не тебе, мать, на голову? Тебе прямиком. Какой интерес сумке на пол падать, когда вон такая голова на пути?
"Да не надо бы". "Москва "бы" не признаёт. Зашибётся сумка об пол. А о твою голову самортизирует, всё не так ей больно". "Да сумкам не больно и так". "Не нам, мать, знать. Вон и у муравьёв цивилизацию обнаружили. Может, и у сумок болевые ощущения есть. Науку не удержишь - всё новые открытия. Так что терпи". "Да оставил бы здесь под столом, - старается отвести от себя угрозу бабушка. - Или боишься, что поворошусь там?" "Боюсь. Ты приметливая, смотрю, только я в сон - ты уж и ворошить мои сумки".
Пассажирка не понимает, шутят с ней или всерьёз. Но улыбается на всякий случай. Говорит, что едет на Украину в гости.
"А ты там сала отведай", - советует ей балагур. "Я сала не ела, что ли?" "Нет, такого не ела. Сейчас хохлы какое в сельском хозяйстве ноу хау внедрили? Они кабана неделю не кормят. Потом на конопляное поле пускают. А он - жрать. И оно всё в сало, всё в сало. Потом его режут. И под кайфом народ. Сало ест - и кайфует. Ты не пропусти, мать, кайф. "Да неужели?! - бабушка всплёскивает руками. - Да это же умереть можно от такого сала". "От передозировки? - серьёзен мужик. А ты не переедай. Тогда и передозировки не будет. Скажи себе: стоп, девочка, хорош героином наслаждаться". Мы уже не сдерживаемся, хохочем. Пассажирка тоже смеётся, оправдываясь: "Да думаете, я поверила? Я сомневалась сразу".
Устроившись, стали пить чай. Ночь ночью, а чай чаем. Бабушка присоединилась. Ей не столько хотелось чаю, сколько поговорить. Она в подробностях рассказала, как сын женился, да невестка - не хозяйка, не жена. Была у него девушка - всем хороша. Но вот эта окрутила, а та скромная, в сторонку отошла. Сейчас бабушка больше с той общается, чем с невесткой. Что нужно - той звонит, она и советом, и всем поможет. Замуж вышла. Ко-о-нечно! Такая золотая и жена, и невестка. Одно счастье, а не девушка. Такая не засиделась. Ещё бы!
Мы легли, а бабушка всё рассказывала бодрствующему старичку о соседях - хорошие. О братовой родне: сам умер, а родня с ума сошла - делить дом стали, как с цепи сорвались, срам
Хотелось выговорить и радости, и нерадости. И уснула я под мерный говор попутчицы.
Утром торопливо прощаемся, поезд стоит пару минут, компания едет дальше, я выхожу. Мне - на автовокзал. И ещё 60 вёрст пути.
В маршрутке, куда забираюсь и устраиваюсь на переднем сидении, уже сидит народ. Пара мест ещё свободны. На задних местах две женщины: лет семидесяти одна и немного помоложе другая. Все пассажиры сами по себе, а эти две увлечённо о чём-то разговаривают. Только я устроилась, водитель занял место, и мы тронулись. Думаю о чём-то, но сквозь гул мотора невольно слышу и разговор женщин.
- Да как ты с ним ещё на день рождения пошла? Позориться! Ладно бы муж - никуда не денешься. А за чужого мужика позором обираться
- Ты удивляешься, Зина. И Ольга тоже удивляется. А он меня уважает. Та-а-кой кавалер был! Не напился. Ручку мне подавал. Песни пели с ним непохабные. Ну! Видела бы ты! Ну!!!